Онлайн книга «Комедианты»
Возле нас снова возник молодой чиновник, теперь уже без газеты. — Если вам будет угодно, пройдемте со мной. Министр иностранных дел приветливо сверкнул нам зубами. Я заметил, что на краю его стола лежит газета. Ладонь, которую он нам протянул, была большая, квадратная, розовая и влажная. Он объяснил на прекрасном английском языке, что его очень заинтересовало сообщение о приезде мистера Смита, но что он уже не надеялся иметь честь его видеть, поскольку завтра отбывает в Нью-Йорк... Американское посольство его не известило, не то он, конечно, перестроил бы свое расписание... — Поскольку президент Соединенных Штатов, — сказал я, — счел нужным отозвать своего посла, мистер Смит предпочел нанести визит неофициально. Министр сказал, что эти соображения ему понятны. И добавил, обращаясь к мистеру Смиту: — Насколько мне известно, вы собираетесь посетить президента?.. — Мистер Смит еще не испрашивал у него аудиенции. Ему очень хотелось повидать сначала вас, до того как вы отбудете в Нью-Йорк. — Я вынужден заявить протест в Организации Объединенных Наций, — гордо заявил министр. — Не желаете ли сигару, мистер Смит? — Он протянул кожаный портсигар, и мистер Смит взял сигару. Я заметил на бумажной ленточке инициалы сеньора Пинеды. — Протест? — спросил мистер Смит. — Против налетов из Доминиканской Республики. Мятежников снабжают американским оружием. У нас есть доказательства. — Какие доказательства? — Мы захватили двоих пленных с револьверами американского образца. — Но ведь их, к сожалению, можно купить в любом месте земного шара. — Мне обещана поддержка Ганы. И я надеюсь, что другие афро-азиатские страны... — Мистер Смит пришел к вам совсем по другому вопросу, — прервал я обоих. — Его большой друг, который ехал вместе с ним, вчера был арестован полицией. — Американец? — Англичанин по фамилии Джонс. — А британское посольство уже сделало запрос? Ведь, в сущности, это больше по ведомству министерства внутренних дел. — Но одно слово вашего превосходительства... — Я не могу вмешиваться в дела другого ведомства. От души сожалею, но мистер Смит должен меня понять. Мистер Смит вторгся в наш диалог так резко, как я от него не ожидал: — Но разве вы не можете выяснить, какое ему предъявлено обвинение? — Обвинение? — Да, обвинение. — Ах, обвинение... — Вот именно, — сказал мистер Смит. — Какое ему предъявлено обвинение? — Но ему могут и не предъявить никакого обвинения. Зачем ожидать худшего? — А зачем же тогда держать его в тюрьме? — Я не в курсе этого дела. Вероятно, властям надо в чем-то разобраться. — Тогда надо вызвать его в суд и отпустить на поруки. Я готов внести за него залог, если сумма будет приемлемой. — На поруки? — переспросил министр. — На поруки... — Он обратился ко мне, умоляюще взмахнув сигарой. — А что такое — внести залог? — Это своего рода ссуда государству на случай, если заключенный сбежит от суда. Сумма может быть довольно солидная, — пояснил я. — Надеюсь, вы слышали о Habeas Corpus? [английский закон, предоставляющий заинтересованным лицам право просить о доставке в суд заключенного для проверки мотивов лишения свободы] — сказал мистер Смит. — Да. Да. Конечно. Но я забыл латынь. Вергилий. Гомер. Увы, нет времени освежать свои знания. Я сказал мистеру Смиту: — Считается, что в основу здешнего законодательства положен кодекс Наполеона. — Кодекс Наполеона? — В нем есть кое-какие отличия от англосаксонских законов. В частности... — Но прежде чем арестовать человека, ему надо предъявить обвинение! — Да. В свое время. — Я быстро заговорил с министром по-французски. Мистер Смит плохо понимал язык, хотя миссис Смит и одолела уже четвертый урок по самоучителю. — Мне кажется, что тут допущена политическая ошибка. Кандидат в президенты — личный друг этого Джонса. Зачем вам восстанавливать его против себя как раз перед поездкой в Нью-Йорк? Вы же знаете, что в демократических странах стараются ладить с оппозицией. Если дело это не имеет государственной важности, вам, по-моему, стоит устроить мистеру Смиту свидание с его другом. В противном случае он, несомненно, заподозрит, что с мистером Джонсом... плохо обращаются. — Мистер Смит говорит по-французски? — Нет. — Видите ли, полиция могла и превысить свои полномочия. Мне бы не хотелось, чтобы у мистера Смита создалось нелестное мнение о наших полицейских порядках. — А вы не могли бы заранее послать надежного врача, чтобы он... навел порядок? — Там, конечно, нечего скрывать! Но ведь бывают случаи, что заключенные плохо себя ведут... Я уверен, что даже в вашей стране... — Значит, мы можем рассчитывать, что вы замолвите словечко вашему коллеге? И я бы посоветовал, чтобы мистер Смит передал через вас некоторую сумму — конечно, в долларах, а не в местной валюте — в возмещение за те увечья, которые мистер Джонс мог нанести полицейскому. — Я сделаю все, что смогу. Если об этом деле еще не доложили президенту. Тогда мы бессильны... — Понятно. Над головой министра висел портрет Папы-Дока — портрет Барона Субботы. Облаченный в плотный черный фрак кладбищенского покроя, он щурился на нас сквозь толстые стекла очков близорукими, невыразительными глазами. Ходили слухи, будто он любит лично наблюдать, как умирают медленной смертью жертвы тонтон-макутов. Взгляд у него при этом был, наверно, такой же. Надо полагать, что интерес к смерти у него чисто медицинский. — Дайте двести долларов, — сказал я мистеру Смиту. Он вынул две стодолларовые бумажки. В другом отделении бумажника я заметил фотографию его жены, укутанной в неизменный плед. Я положил деньги министру на стол; мне показалось, что он поглядел на них с пренебрежением, но, по-моему, Джонс большего не стоил. В дверях я обернулся: — Скажите, а доктор Филипо сейчас здесь? Я хотел обсудить с ним одно дело, мне надо привести в порядок канализацию в гостинице. — По-моему, он на юге, в Ле-Ке, там проектируют постройку новой больницы. Уж в чем, в чем, а в проектах на Гаити нет недостатка! Проект всегда сулит деньги проектировщику, пока он только проект. — Значит, вы нам сообщите о результатах? — Конечно. Конечно. Но я ничего не обещаю. Он стал несколько суховат. Я часто замечал, что взятка (хотя, строго говоря, это не было взяткой) меняет отношения между тем, кто дает, и тем, кто берет. Дающий взятку жертвует своим достоинством; если взятку у него берут, он сразу чувствует себя униженным, как человек, который платит женщине за любовь. Может быть, я совершил ошибку. Может быть, Смиту лучше было и дальше представлять собой какую-то неясную угрозу. Шантажист всегда хозяин положения. |