Онлайн книга «Брайтонский леденец»
Малыш через улицу крикнул Дэллоу и, когда тот подошел, спросил: — Где Джуди? — Наверху. — А Билли работает? — Да. — Тогда спустись в кухню. Он стал первым спускаться по лестнице; в полумраке подвала нога его раздавила кусок угля. Он присел на край кухонного стола и предложил: — Выпей что-нибудь. — Слишком рано, — отказался Дэллоу. — Послушай, — начал Малыш. Лицо его мучительно сморщилось, как будто он хотел выдавить из себя какое-то страшное признание. — Я тебе доверяю, — продолжал он. — Ладно, — ответил Дэллоу. — Что с тобой творится? — Дела не веселят, — сказал Малыш. — Люди начинают о многом догадываться. Боже мой, — продолжал он, — я убил Спайсера и женился на девчонке. Неужели придется снова пойти на убийство? — Кьюбит был здесь вчера вечером? — Приходил, а я его выставил. Он попрошайничал… Ему нужна была пятерка. — И ты дал? — Ясное дело, нет. Ты что же думаешь, я позволю себя шантажировать такому типу, как он? — Надо было дать ему что-нибудь. — Не он меня беспокоит. — Напрасно, надо было… — Ну-ка помолчи! — вдруг пронзительно закричал на него Малыш и ткнул большим пальцем в потолок. — Это она меня беспокоит. — Затем разжал кулак и пробормотал: — Черт побери, я уронил цветок. — Цветок? — Можешь ты помолчать? — тихо, но со скрытым бешенством сказал Малыш. — Никакая это была не мамаша. — А кто же? — Шлюха, которая все вынюхивает… та самая, что была с Фредом в такси в тот день… — Он на минуту сжал руками голову жестом, полным горя или отчаяния, но он не испытывал ни того, ни другого. — У меня башка трещит, а мне нужно все обдумать. Роз сказала, что приходила ее мамаша. Зачем ей было врать? — Ведь ты не думаешь, что она проболталась? — спросил Дэллоу. — Мне это нужно выяснить, — ответил Малыш. — По-моему, ей вполне можно доверять, — сказал Дэллоу. — Настолько я никому не доверяю. Даже тебе, Дэллоу. — Но если она проболталась, то почему именно этой… почему не полиции? — А почему вообще никто не заявляет в полицию? — Малыш тревожным взглядом уставился на холодную печку. Неизвестность угнетала его. — Не знаю, чего они задумали. — Намерения других людей вызывали в нем беспокойство. Раньше у него никогда не появлялось желания в них разобраться. — Я бы порезал всю эту проклятую компанию, — сказал он со страстью. — В конце концов, девчонке мало что известно. Она только знает, что карточку оставил не Фред. Если хочешь знать мое мнение, так она просто глуповатая. Втрескалась в тебя, я бы сказал, но глуповатая. — Сам ты глуповатый, Дэллоу. Ей многое известно. Она знает, что это я убил Фреда. — Ты уверен в этом? — Сама мне сказала. — А замуж за тебя все-таки вышла? — удивился Дэллоу. — Будь я проклят, если понимаю, чего они все хотят. — Если мы срочно чего-нибудь не предпримем, пожалуй, скоро весь Брайтон будет знать, что мы убили Фреда. Вся Англия. Весь этот проклятый мир. — Ну а что мы можем сделать? Малыш подошел к окну подвала, под ногой у него захрустел уголь; крошечный асфальтовый дворик со старой помойкой, которую неделями не чистили, железная решетка, запах гнили. — Нельзя нам сейчас останавливаться, — сказал он. — Придется продолжать. — Над их головами проходили люди, но видно их было только снизу, до пояса. Чей-то поношенный башмак шаркнул по тротуару, задевая асфальт носком; вдруг показалось бородатое лицо нагнувшегося человека, который высматривал окурок. — Ей нетрудно будет заткнуть рот. Заткнули ведь мы рот Фреду и Спайсеру, а она-то еще совсем ребенок. — Не сходи с ума, — остановил его Дэллоу. — Нельзя же продолжать до бесконечности. — Может; и придется. Выхода нет. Может, так всегда — начнешь, а остановиться уже нельзя. — Тут это будет неправильно, спорю на пять фунтов, что она честная, — возразил Дэллоу. — Послушай, ты ведь сам мне сказал… она в тебя втрескалась. — А зачем тогда она соврала, что это ее мамаша? Малыш внимательно оглядел проходившую мимо женщину, судя по бедрам, молодую, — выше ничего нельзя было рассмотреть. Его передернуло от отвращения; он ведь поддался и даже гордился этим — тем самым, чем Спайсер и Сильвия забавлялись в «ланчии». Ох, наверное, так и следует, разок попробуй каждого напитка и остановись на этом, если можешь, или сделай вид, что остановился и больше не пробуешь. — Я и сам вижу, да это каждому ясно, — повторил Дэллоу, — она и впрямь в тебя втрескалась. Втрескалась… Высокие каблуки протопали мимо, голые ноги скрылись из вида. — Если она втрескалась, — возразил он, — тоща ведь еще проще: она сделает все, что я скажу. Вдоль улицы несся клочок газеты — ветер был с моря. — Я против того, чтобы еще кого-то убивать, Пинки, — сказал Дэллоу. Малыш повернулся спиной к окошку, рот его скривился в жалкое подобие улыбки. Он спросил: — Ну, а допустим, она сама покончит с собой? Безумная гордость затрепетала у него в груди, он почувствовал подъем, как будто радость жизни вернулась в смущенную душу — в пустое обиталище вселились семь дьяволов, более страшных, чем тот, что прежде… — Ради бога, Пинки. Ты вбил себе все это в голову, — сказал Дэллоу. — Скоро увидим, — ответил Малыш. Он стал подниматься по лестнице из подвала, оглядывая ступеньки в поисках надушенного матерчатого цветочка на проволоке. Но его нигде не было видно. — Пинки! — позвал сверху из-за новых перил голос Роз, она с беспокойством ждала его на площадке. — Пинки, мне нужно сказать тебе; — начала она, — я не хотела расстраивать тебя… но должен же быть на свете хоть один человек, кому мне не нужно врать… Это не мама приходила, Пинки. Он медленно подошел к ней, внимательно, испытующе оглядел ее. — Кто же это был? — Та женщина. Та, что всегда приходила к Сноу и все выспрашивала. — Что ей нужно? — Она хотела, чтобы я ушла отсюда. — Почему? — Она все знает, Пинки. — А зачем ты сказала, что это мама? — Я же объяснила: не хотела тебя расстраивать. Малыш стоял рядом с ней, впиваясь в нее взглядом; она подняла на него встревоженно-правдивые глаза, и он понял, что верит ей, как никому другому; его неукротимая гордыня смирилась, он испытывал странное чувство успокоения, как будто ему не нужно было ничего замышлять… хотя бы некоторое время. |