Книга Расслабься, крошка!, страница 53 – Георгий Ланской

— Мне надо… — начала Марина, но тут же застыла, услышав, как из дома донеслась приглушенная яростная пальба.

Слез больше не было.

А еще вчера она плакала навзрыд.

Позавчера тоже плакала, но не с таким ожесточением, поскольку позавчера было просто страшно.

Вчера — очень страшно.

Оказывается, бояться смерти можно по-разному. Позавчера она надеялась на спасение и избавление. Вчера надежда умерла, растоптанная и раздавленная тяжелыми армейскими ботинками. Сжавшись в комочек, она прорыдала весь день, пока не уснула на холодном полу, слишком измученная, замерзшая и напуганная.

Сегодня, когда смерть подступила почти вплотную, страх не ушел, но слезы высохли, словно внутри что-то выжгло железы раз и навсегда.

Вытянув руку из-под тяжелой головы, она осторожно встала и сделала несколько коротких шагов, пока не уперлась в стенку. Лампочка под потолком включалась только, когда приходили мучители, а звать их она была не намерена. Все, что она хотела, — сделать хоть что-то, поискать оружие, которым она могла бы защитить себя, мужа и нерожденного ребенка, если их все-таки повезут убивать.

Их попытка вырваться провалилась.

Когда она вспомнила об этом, в горле предательски запершило. Она остановилась, сглотнула и сделала несколько глубоких вдохов.

Стена. Голый бетонный пол.

Ни стекла, ни проволоки, черт побери!

Как же выпутываются из переделок эти паршивые супермены и супервуменки, вскрывающие банковские сейфы шпилькой для волос?! Впрочем, шпильки для волос у нее тоже не было.

Обшарив пол у одной стены, она перешла к следующей, вспомнив, что, когда включали свет, она видела на ней странные бурые пятна, размазанные на значительном расстоянии от пола…

…Как будто сидящему человеку прострелили голову…

К горячечному дыханию мужа примешался сухой отрывистый кашель. Она с тревогой обернулась на звук.

В подвале было слишком холодно.

Тепло двух простуженных тел выдувалось в вентиляцию, оставляя после себя лишь тяжелую смрадную сырость, въедающуюся в кости.

Муж снова захрипел.

Она не знала, сколько времени уже провела в этом подвале, не имела ни малейшего представления — день сейчас или ночь.

Оказывается, если сидеть в темноте дольше двух суток, теряешь представление о времени и пространстве…

Странно, но темнота не казалась ей чем-то пугающим и враждебным. Наверное, в полумраке было бы страшнее. Еще страшнее, когда загорается свет и приходят они, бьют в незащищенный живот, ломают пальцы…

Сколько же им еще предстоит мучиться?

Она обшарила пол еще у двух стен и ничего не нашла.

В углу рука угодила в вонючую лужу, потом нашарила пластмассовое ведро, которое им оставили вместо унитаза. Спустив штаны и трусики, она присела над ведром, а потом с отвращением вытерла об одежду руки. Воды в пластиковой бутылке осталось мало, и ее следовало оставить для питья.

Не до гигиены.

Кости ломило от простуды. Сколько она продержится, пока не свалится рядом с мужем?..

Сколько им позволят продержаться?

При мысли об этом она ждала привычного притока слез, но в сухих глазах возникло лишь жжение. Укладываясь обратно на старый матрац рядом с лихорадочно горячим телом, она прижалась к пылающей, влажной спине мужа и подумала с мрачным отчаянием: «Если выберусь из этого живой, никогда больше не заплачу».

Все произошло настолько быстро, что показалось нереальным.

— Нас встречают? — спросила Алина.

В толпе найти нужного человека было тяжело.

Она щурилась, пытаясь разглядеть в поднятых табличках свою фамилию, и чертыхнулась про себя, вспомнив, что теперь она Черская, а не Караулова. Однако Черского тоже никто не встречал.

— Не знаю, — раздраженно заметил Егор, волоча за собой чемодан. — Вообще-то отец обещал. Позвонить надо.

После перелета его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Он, как всегда, впал в легкую панику при посадке, вцепился в подлокотники кресла так, что, возникни необходимость, их бы вряд ли отодрали с первой попытки.

— Позвони, — милостиво согласилась она и рассмеялась, на что новоиспеченный супруг посмотрел с неудовольствием. — Смотри, вон там маячит какой-то мутный тип и смотрит в упор. Может, это наш шофер?

Поймавший взгляд Алины мутный тип вдруг торопливо шагнул назад, спрятавшись за спинами встречающих, беспокойно вытягивающих шеи.

— Нет, не наш, — разочарованно сказала Алина. — Неужели на такси придется ехать?

— Не баре, доедем, — улыбнулся Егор, поднося телефон к уху. — Блин, батарейка села… О, вот этот — за нами.

Шофера Боталова Алина помнила смутно, да и видеть его пока приходилось не часто.

Вынырнувший из толпы мужчина скупо поздоровался, забрал багаж и потащил его к выходу.

Алина в последний момент сдернула с сумки опасно накренившегося плюшевого медведя и сунула его под мышку.

Медведя они купили в первый же день по прилете, в супермаркете.

Он сидел на витрине в окружении своих братьев и сестер, невероятно важный, с плутовской ухмылкой на толстой мордахе, и щурился. Алина сразу решила, что такое чудо должно принадлежать им.

Медведь, получивший имя Сидор Сидорович, провел весь отпуск в их компании, проспал в совместной постели. Во время любовных утех его отворачивали мордой к стене, но он, казалось, не был этим обескуражен и внутренне подхихикивал, шепча плюшевой пастью: «Я знаю, чем вы двое там занимаетесь!»

— Спать хочу, — пожаловался Егор, едва они сели в машину.

В самолете Алина проспала всю дорогу, не отвлекаясь даже на принятие аэрофлотовского пайка.

Плохо переносивший полет Егор заснуть не смог, да и не пытался. Злясь, он взвинтил себя настолько, что на нервной почве съел все, что принесла стюардесса, да еще и порцию Алины схарчил, хотя питаться у всех на виду было для него сущим мучением.

В самолете на него смотрели. В аэропорту тоже.

Он был слишком известен и, появляясь в общественных местах, чувствовал себя неуютно, когда к нему бежали просить автографы. От бесцеремонных взглядов он внутренне ощетинивался, нацепляя дежурную улыбку, смахивавшую на оскал.

Ну и как тут поспишь?!

Даже в бизнес-классе найдется хам с телефоном, который с удовольствием снимет тебя с открытым ртом, храпящего и пускающего слюни, и выложит в Интернете.

Не хочешь позориться — терпи.

— Ну поспи, — предложила Алина в машине. — Нам часа два ехать, а то и больше. Если без пробок.

— Как я тут посплю? — недовольно пробурчал он. — Я не умею спать сидя.