Книга Тауэр, зоопарк и черепаха, страница 62 – Джулия Стюарт

Когда преподобный Септимус Дрю открыл тяжелую дубовую дверь таверны «Джин и дыба», один из бифитеров стоял на голове, изображая висячего попугайчика, который падает с флюгера Белой башни с историческим воплем. Узнав тощие лодыжки капеллана, бифитер тут же принял нормальное положение и извинился за то, что повторяет во всеуслышание птичьи глупости. Святой отец слышал эту фразу уже не впервые: сладострастный вопль с неугасающим энтузиазмом повторяли по всему Тауэру каждый раз, когда мимо проходил смотритель воронов, желая унизить последнего.

Капеллан подошел к птичьей клетке и поглядел на ее желтую обитательницу, которая внезапно разразилась мелодией. Наклонившись поближе, чтобы понаблюдать, как птичка избавляется от проклятых нот, грозящих ее удушить, капеллан не спускал глаз с Руби Дор. Как только хозяйка освободилась, он спросил, нельзя ли им поговорить наедине. Она поглядела на него, сомневаясь.

— После того, как декоративных крыс забрали, Колодезную башню снова заперли, — сказала она. — Я встречусь с вами в Уэйкфилдской башне через несколько минут.

Заглянув в маленькую часовню, где заточенного в крепость Генриха Шестого убили прямо во время молитвы, святой отец вместе с туристами двинулся на нижний этаж башни, где были выставлены орудия пытки. Он слышал разочарованное бормотание посетителей, прочитавших на стенде, что в Англии пытки применялись редко. Однако туристы повеселели, как только увидели дыбу с искушающими валиками, вращающимися в разные стороны, кандалы, в которых заключенного подвешивали за руки, и «дочь Сквенджера» с гнусными железными прутьями, из-за которых человек стоял на коленях в крайне неудобной, болезненной позе.

Когда появилась хозяйка таверны, извинившись, что так долго шла, святой отец повел ее в тень в дальнем углу комнаты. Он оглянулся, убеждаясь, что их никто не услышит, и сообщил о своем решении:

— Я собираюсь отказаться от сана, — произнес он, вглядываясь в ее лицо в полумраке.

Капеллан объяснил, что сможет, как ему кажется, лучше послужить Богу, работая в своем приюте, а не в Тауэре, где паства приходит на проповедь только для того, чтобы погреться у радиаторов. Его издатели предложили ему новый контракт на шесть книг, и аванс будет даже больше, чем прежде, и это значит, что он сможет спасти гораздо больше падших женщин, чем до сих пор. И это еще не все. Отставные бабочки стали выращивать такие потрясающие овощи, что они только что заключили договор с местным рестораном.

Последовало молчание.

— Где вы будете жить? — наконец спросила Руби Дор, теребя край своего шарфа.

— Хочу снять небольшую квартирку рядом с приютом. Мне много не нужно.

Руби Дор отвела взгляд.

— Я тоже была не вполне честна с вами, — призналась она. — Я все равно не смогу вечно скрывать это, поэтому лучше скажу сейчас. У меня будет ребенок.

Настала очередь преподобного Септимуса Дрю потерять дар речи, и они оба уставились в пол. Наконец молчание нарушила хозяйка таверны.

— Наверное, мне лучше вернуться к стойке, — сказала она.

Когда она повернулась, чтобы уйти, святой отец неожиданно для себя спросил:

— А вы не хотели бы сходить в музей Флоренс Найтингейл? Там выставлена ее ручная сова Афина.

Руби Дор остановилась и посмотрела на него.

— Она спасла ее в Афинах, и сова всюду была с нею, сидела в кармане. Она так любила птицу, что когда та умерла, сделала из нее чучело, — прибавил он.

Валери Дженнингс лежала на спине в пустом саркофаге, вдыхая запах пыльных останков древнего египтянина. Она закрыла глаза в отдающей кедром темноте, поскольку только что совершила открытие, что ее обожаемая и забытая писательница девятнадцатого века так и осталась старой девой.

Даже появление этим утром у настоящего викторианского прилавка настоящего Дастина Хоффмана не помогло улучшить ее настроение. Она просто попросила какое-нибудь удостоверение личности и, ни слова не сказав об удивительном посетителе Гебе Джонс, забрала «Оскара», который простоял у нее на столе последние два года. Она отдала статуэтку актеру так, будто отдавала связку потерянных ключей самому заурядному посетителю.

Открыв глаза, она принялась рассматривать с изнанки крышку саркофага, узор на ней был виден, потому что она подсунула под крышку книгу в твердой обложке, чтобы не задохнуться. Она снова подумала о том, какой нелепой, наверное, показалась Артуру Кэтнипу, о котором не было ни слуху ни духу с того ужина. И она горько сожалела, что отправилась на ужин с ним в каком-то чужом платье.

Неожиданно кто-то вежливо постучал в крышку саркофага. Геба Джонс далеко не сразу нашла коллегу. Она бродила по проходам между уходящими вдаль стеллажами, на которых громоздились потерянные вещи, пока не набрела на пару черных туфель с резиновыми подметками. Она огляделась по сторонам, развернувшись на триста шестьдесят градусов, но создавалось впечатление, будто Валери Дженнингс испарилась. Наконец ее взгляд упал на саркофаг, и она заметила подсунутую под крышку книгу.

Услышав стук, Валери Дженнингс поднялась, словно Дракула из гроба. Источая густой запах кедра, она выбралась наружу, молча вернулась к своему столу и открыла пакет с нарезанным пирогом «Бейквелл».

Геба Джонс направилась вслед за ней и села за стол.

— Я только что спросила у одного из билетных контролеров, почему мы давно не видели Артура Кэтнипа, и он сказал, что тот не появляется на работе, — начала она. — Он даже не позвонил им, чтобы объяснить, в чем дело. К нему домой ходили, но там никого нет, и соседи тоже давно его не видели. Все по-настоящему встревожены.

Валери Дженнингс ничего не сказала.

— Почему бы тебе не попробовать поискать его? — предложила Геба Джонс.

— Я не знаю, с чего начать, — ответила Валери Дженнингс.

— Если ты смогла найти владельца сейфа, то найти покрытого татуировками билетного контролера сможешь наверняка.

Валери Дженнингс посмотрела на нее.

— Думаешь, с ним действительно что-то случилось? — спросила она.

— Люди не исчезают просто так. Особенно такие, как он. Он даже отпуск никогда не брал. Почему бы тебе не обзвонить больницы?

— Может, ему просто надоела работа.

— Мне сказали, что все его вещи лежат в ящике.

Валери Дженнингс, так и не поверив до конца, потянулась за телефонной книгой. Спустя несколько минут она повесила трубку.

— Ну? — спросила Геба Джонс.

— У них нет пациента с таким именем.

— Звони в следующую. Дерево рубят не с одного удара, — сказала она.

Не прошло и получаса, как Валери Дженнингс отодвинула в сторону брошенную кем-то «Ивнинг стандард» и тяжело опустилась на сиденье в метро. Она не заметила на первой полосе статью о чудесном возвращении бородатой свиньи в Лондонский зоопарк после путешествия через всю Британию и смотрела перед собой невидящим взглядом, пока поезд с грохотом отходил от станции.