Онлайн книга «Покидая мир»
Но он на меня не выходил, не было никаких известий от него, я не представляла, в каком состоянии он сейчас находится. Так прошел день, потом второй, третий… Я звонила ему домой по несколько раз на дню. Ответа не было. Я снова обратилась к миссис Кэткарт. «Никто не знает, где он сейчас» — вот и все, что она мне поведала. Я позвонила Кристи, договорилась о встрече, собираясь напиться: вечер с Кристи частенько этим заканчивался. Она была в курсе всевозможных факультетских сплетен и рассказала мне, что как минимум трое из коллег Дэвида (Кристи знала их имена) обратились к декану, требуя его увольнения за нарушение профессиональной этики, и получили уверения в том, что, если подтвердится факт плагиата, декан удовлетворит их требование. — На факультете есть горстка отпетых подонков, — рассказывала Кристи, — которые давно уже точили зуб на беднягу. Они ненавидят его еще с семидесятых, они тогда начинали все вместе, но Дэвид Генри был слишком талантливым, слишком выделялся на фоне их беспросветной серости. И еще они ненавидели его за популярность, ведь все студенты рвутся попасть именно к нему. Так что сейчас, поверь, они злорадствуют и потирают руки, наблюдая, как он пытается спасти свою профессиональную репутацию. — Я почти уверена, что он уехал в свой загородный дом в Мэне. — Если это так, он там в полном одиночестве. — Откуда ты знаешь? — Я не смогла скрыть удивления. — А я поболтала с миссис Кэткарт, и она мне донесла, что, когда все это дерьмо приключилось, Генри жутко поскандалил с женой — обвинил ее в том, что это она уговорила его написать дрянную книжку, кричал, что она всегда старалась вставлять ему палки в колеса. О господи! — А Кэткарт откуда все это взяла? — Мадам Генри ей нажаловалась. Похоже, полоумная Полли любит поболтать по телефону со старой ведьмой, посудачить о своем неслухе муже. А Кэткарт ее подзуживает, выспрашивает, потому что информация — это власть, правильно? — Ну, а зачем тогда ведьма предложила мне позвонить жене Дэвида и спросить, куда он делся? — Потому что она обожает ставить людей в тупик, вот почему. И еще потому, что — как и все прочие на кафедре — она подозревает, что у тебя и профессора Генри был довольно долгий романчик. Эта новость заставила меня вздрогнуть. О нас знали. Все знали. — Какая дикая чушь, — выговорила я. — Я предполагала, что именно так ты и ответишь, — отозвалась Кристи. — Вот почему, хоть ты мне и очень нравишься, я не могу в полной мере назвать тебя другом. И это не пустая болтовня. Но ты знаешь… — Я знаю, что люди распространяют массу гнусных инсинуаций, но это просто неправда. — А я знаю, что ухожу, — Кристи бросила на столик несколько монет, — потому что не собираюсь сидеть здесь и слушать твое вранье. — Я не вру, — невнятно пробормотала я, растягивая слова. Выпитое придавало мне храбрости, побуждая отстаивать свою правоту. — Кончен разговор, — бросила Кристи. — Но сделай одолжение, позаботься о своем мужике. Утром, как проснешься, бери машину и поезжай к нему в Мэн. Ты ему сейчас нужна. Я не помню, как говорила таксисту свой адрес, расплачивалась, как поднималась по лестнице в квартиру, не помню, как разделась и упала на кровать. Помню только, как наутро проснулась в восемь часов, проклиная себя за то, что так перебрала. Мне не хотелось даже задумываться о вчерашних словах Кристи, и не только относительно моей скрытности и нечестности по отношению к ней (это верно, кругом виновата), но и об ужаснувшем меня факте, что на кафедре, оказывается, догадывались о наших с Дэвидом внеслужебных отношениях и с удовольствием перемывали нам кости. Я выскочила из-под ледяного душа. Оделась. Соорудила себе кружку кофе и, позвонив в «Эйвис», [17] договорилась о том, что через полчаса заберу приготовленную машину в их представительстве в Кембридже. Приняла две таблетки алка-зельтцера, запив их еще двумя кружками обжигающего кофе. Я уже бросала в дорожную сумку вещи, когда зажужжал домофон. Дэвид! Я опрометью понеслась вниз, распахнула дверь, но там стояла Кристи. По одному ее взгляду — смесь тревоги и страха — я сразу поняла, что случилось что-то ужасное. — Может, пойдем к тебе? — спросила она. Мы поднялись по ступеням и вошли в квартиру. Я первым делом выключила кофеварку, потом повернулась к входной двери. Кристи стояла там, вцепившись пятерней в дверную ручку, будто хотела ее отломать. Вот когда я поняла. С того момента, как ее испуганная физиономия появилась в дверном проеме… Я поняла. — Дэвид? — прохрипела я шепотом. Она медленно кивнула. А потом: — Его сбила машина, насмерть, вчера. Потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл сказанного. Я обнаружила, что стою, ухватившись за край плиты. Мир вдруг стал очень тихим, очень маленьким. Кристи продолжала говорить, но я не обращала на нее внимания. — Он катался на велосипеде вдоль пляжа, там у себя, в Мэне. Во второй половине дня. Слепящее солнце и тени. Он ехал по проселочной дороге, выехал грузовик, ну и… — Она сделала паузу. Потом: — Они там думают, это был несчастный случай. Сейчас я вдруг снова стала слышать ее очень отчетливо. — Что ты сейчас сказала? — Водитель грузовика… Она замолчала. — Говори, — прошептала я. — По словам миссис Кэткарт, грузовик ехал по противоположной от Дэвида стороне улицы. Водитель видел, что навстречу едет велосипедист. Но потом Дэвид вдруг вильнул прямо ему под колеса. И… Я выпустила плиту. Присела на подвернувшийся кухонный стул. Прижала ладони к глазам и изо всех сил надавила. Но сознание не отключалось. Подошла Кристи, обхватила меня руками. Но я не хотела, чтобы меня утешали. Я не хотела, чтобы кто-то разделял со мной утрату. В первые же шоковые мгновения, когда я только узнала обо всем, в голове зазвучал тихий голос, велевший быть осторожнее и следить за собой. Впадешь в истерику, и они тут же обо всем догадаются. Я передернула плечами, сбрасывая руки Кристи. Я сказала: — Думаю, мне нужно побыть одной. — Вот это тебе нужно в последнюю очередь, — возразила она. Я встала, намереваясь пойти в спальню: — Спасибо тебе, что пришла и сказала мне. — Джейн, тебе не нужно притворяться и изображать… — Изображать? Что? Мне нечего изображать. — Трах-тарарах, да ведь твой любовник только что погиб. — Давай поговорим завтра. — Нет, если ты даже сейчас не можешь… |