Онлайн книга «Покидая мир»
Вторая мысль меня несказанно удивила, ведь повседневное существование «Фридом Мьючуал» сейчас казалось мне настоящим проклятием и полной противоположностью всему тому, что я ценила в прежней жизни. Это была вопиюще, воинствующе антиинтеллектуальная среда, даром что Брэд в моем присутствии порой вставлял какие-то литературные цитаты, давая понять, что когда-то раньше и ему случалось почитывать книжки. Все здесь воспринимали мир как джунгли, путь сквозь которые надо прокладывать когтями и клыками. С какой радости мне вдруг понадобилось очертя голову бросаться в такую авантюру? Мы — все пытаемся доказать что-то родителям, которые, по тем или иным причинам, считали нас никудышными… Наверное, в том-то и дело: доказывать — совсем невесело. Пешком я добрела до Соммервиля за два часа, а оказавшись дома, сделала два телефонных звонка. Сначала я позвонила давней подруге Кристи Нэйлор, с которой мы время от времени перебрасывались письмами по электронной почте. Она закончила аспирантуру на год раньше меня, получила место преподавателя в Орегонском университете, а недавно опубликовала второй сборник своих стихов. «Книжку представили на Пулицеровскую премию, и она даже дошла до финала. Было распродано тысяча сто экземпляров», — писала Кристи некоторое время назад. У нее так и не появилось постоянного спутника, однако «если я хочу заняться сексом, стоит только отправиться в один из баров для людей попроще, их в городке несколько. А если тебе нравятся байкеры (каковую склонность я недавно в себе обнаружила), так их тут превеликое множество». Мой старый добрый друг Кристи — она осталась такой же до ужаса бестактной. Когда я позвонила ей домой, объяснив, что нуждаюсь в совете, и рассказала, как отказалась от места в Висконсине ради «Фридом Мьючуал», а также обо всем, что происходило потом, первыми ее словами было: — Ну, разумеется, ты испытываешь внутренние противоречия. Тебе неприятно, что даже эти психопаты, с которыми ты сейчас работаешь, тебя без труда раскусили… и это с учетом того, что такие, как они, вряд ли способны хоть на пару секунд отвлечься от собственных комплексов и маний. — Я пошла на это только ради денег. — Чушь собачья, и ты это знаешь. Но я тебя ни в коем случае не осуждаю, поверь. Будь я посмелее, сейчас и сама нажала бы аварийную кнопку и катапультировалась со своей осточертевшей работы, да поскорее. Только дело в том, что мне слишком комфортно и уютно среди этой серости и безграничной самовлюбленности, имя которой — университетская жизнь. — У безопасности есть свои достоинства. — Но ты-то никогда не выбирала безопасность, Джейн, сколько бы ты ни утверждала обратное. Тебе необходима эта работа, поскольку тебе необходимо утереть нос всем тем, кто когда-либо тебя использовал. Так что отпусти меня сейчас, а сама звони давай своему козлу-папаше. Ткни его мордой в тот факт, что вот-вот начнешь зарабатывать деньжищ больше, чем он видел в своей жизни. Вскоре после этого Кристи попрощалась со мной, так как спешила на свидание с каким-то своим Ангелом Ада. А я и в самом деле позвонила отцу. Связь с Сантьяго оказалась неважной, на линии были постоянные помехи, и папин голос звучал так, будто он отвечал мне с обратной стороны Луны, да к тому же был несколько подшофе. — Чему обязан такой чести? — спросил он. — Как у тебя дела, папа? — Почему это тебя интересует? — Причины самые тривиальные. — Пока дышу. Длинная пауза. По-хорошему мне надо было бы повесить трубку, как только отец снова начал давить мне на мозги. Не знаю, ощущал ли он хоть какую-то вину передо мной, он никогда этого не показывал, наоборот, всячески демонстрировал недовольство и полную отстраненность. — Ну, а кроме того, что ты еще дышишь, папа? — Ты специально позвонила, чтобы меня доставать? — Разве я не могу позвонить просто так? Сказав это, я услышала, как отец бросает лед в стакан, затем раздался звук наливаемой жидкости. Помолчав, он заговорил: — Я… не понял… тебе захотелось со мной поболтать? — У тебя все нормально? — Ты уже задавала этот вопрос. Но отвечу — да, у меня все просто превосходно. Две недели назад Консуэла от меня съехала. — О, боже, это ужасно. — Да, не особенно радостно. — Позволишь узнать, в чем причина? — Не позволю. А впрочем, ладно, все равно скажу. Она заявила, что я ее избил. Я обдумала услышанное. — А это правда? — Я такого не припомню. Правда, я тогда был основательно под градусом. — Если она утверждает, что ты ее ударил… — Ты что, на ее стороне? — Да нет. Я только… — Ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы срочно одолжить мне десять штук баксов? — Зачем тебе десять тысяч долларов, папа? — Не твое это собачье дело. — Мне же нужно знать хотя бы приблизительно, зачем тебе деньги, прежде чем давать их тебе. — Ты мне дашь десять косарей? Не смеши. — У меня есть деньги, папа. — Хрен у тебя есть — или ты задумала какую-то аферу с нелегальным гёрлскаутским печеньем? — У меня есть деньги, папа, — повторила я. — Не понял. Когда же наконец до тебя начнет доходить? — Я нашла работу. — Ага, учить студентов в Висконсине. Знаю, твоя мать говорила. — Ты перезваниваешься с мамой? — Это вряд ли. У нее денег нет. У меня денег нет. Так что мы не можем себе позволить бросать бабки на оплату связи между Сантьяго и чертовым Олд Гринвичем. Да мне, собственно, и нечего ей сказать. Но она упорно шлет мне длинные письма по электронной почте. Надеется, что у нас что-то еще срастется, прошлые обиды забудутся, мы простим друг друга… и тому подобная ерунда. — Дело в том, что мама пока не знает, но… И я поведала ему о своем новом месте во «Фридом Мьючуал». Отец слушал, не перебивая, хотя я слышала, как он снова бросает лед в стакан после моего рассказа о стартовой зарплате в сто тысяч долларов и о вступительной премии. Я нервничала, потому что… ладно, признаюсь, я всегда нервничала, разговаривая со своим отцом. Когда я закончила, он снова долго молчал. Потом: — Не соглашайся на эту работу. — Я уже согласилась. — Перезвони в Висконсин, скажи, что передумала и хочешь поступить к ним. — Но я уже сообщила им, что отказываюсь. — Звони им завтра прямо с самого утра, скажи, что у тебя было помрачение, что ты хочешь у них преподавать. — Но в том-то все и дело, что я в самом деле не хочу преподавать. |