Онлайн книга «Нефтяная Венера»
– Папа, смотри! – кричит Ваня, указывая на что-то на земле. – Что? – Одуванчики! Я вглядываюсь в землю. Кое-где рябят мятые зелёные ростки с зарождающимися бутонами. Из бутонов торчат ярко-жёлтые, словно цыплячьи, пёрышки. Одуванчики собрались зацвести в декабре. Вокруг полно будущих цветочков. Соня выходит из дома с сигаретой в зубах. – Соня, смотри – одуванчики! – пристаёт к ней Ваня. Я улыбаюсь, Соня отводит глаза. – Мне в три надо в Москве быть, клиентка позвонила, хочет вещь одну показать. – Тогда собираемся. – Вам не обязательно ехать. – Но кресло-то в машине. – Точно… Тогда придётся вам со мной прокатиться, а потом я вас заброшу. На обратном пути возле церкви нас обогнал милицейский «форд» и встал наискось прямо посередине шоссе. Соня резко затормозила, чуть не врезавшись ему в бок. Круглый от одёжек гаишник, как ребёнок, одетый для катания на санках, перекрыл движение. Пересекая двойную сплошную, проехала похоронная процессия, состоящая из неказистого автобуса-катафалка, корейских автомобилей и второго неказистого автобуса, наполненного молодыми милиционерами. Процессия остановилась у церкви. – На тот свет с мигалками… – нарушила тишину Соня. Видимо, от нечего делать круглый гаишник подошёл к нам. Соня приспустила стекло. – Документики, будьте добры. Соня протягивает техпаспорт и права. – Софья Георгиевна, почему с чужими номерами ездим? – Как с чужими номерами? – В техпаспорте двести тридцать восемь, а на номере двести восемьдесят восемь. – Чего?! Быть такого не может! – Соня выходит из машины. Мы с Машей удивлённо переглянулись. – Разводка какая-то! Из автобуса и корейских автомобилей тем временем высыпали похожие друг на друга мужчины и женщины в кожаных куртках. У мужчин чёрные брючины спадают на чёрные туфли с сильно загнутыми, как у персидских тапок, носами. Женщины, как одна, имеют на голове шапки завитых, крашеных в светлый цвет волос. Милиционеры, вышедшие из автобуса, развернули знамя. – Жалко, флаги из синтетики шьют! Таким накроют, только вспотеешь, – рассуждает Маша. Соня шутит о чём-то с гаишником, тот смеётся. По жестам понятно, что он интересуется происхождением дыры в капоте. Соня рассказывает что-то смешное, машет руками, стреляет глазками. Гаишник кокетливо возвращает ей документы, прощается. Соня садится на своё место, заводит мотор. – Так… ответьте мне, пожалуйста, кто пририсовал маркером восьмёрку вместо тройки?! Я закусываю губу, поворачиваюсь к Ване. – Это я, – говорит он. – Мне Ангел сказал, что надо сменить номер, чтобы нас шахидки не нашли. – Кто?! – Ваня имеет в виду тех вчерашних мужиков… – скороговоркой произнёс я. – Не мужиков, а шахидок, которых они могут к нам подослать! – поправил Ваня. Повисла неловкая пауза. Я готов провалиться сквозь землю. Вроде уже всё про нас известно, но стыдно ужасно. Ну и бред, шахидок подослать… – Идиотская выходка! – выплюнула Соня. – Я еле отболталась, сказала, ребёнок пошутил… Ваня сидит красный как помидор. Встреча у Сони назначена на Кунцевской. – Только в разговор не вмешивайтесь, пожалуйста, – инструктирует Соня. – Одна балерина картину продаёт. У неё хорошие рекомендации, за вещь просит мало. Короче, важный клиент. Балерина оказывается худой девушкой с зачёсанными назад волосами и нервной бледностью. Маша пересаживается к нам, на заднее сиденье. – А это кто? Мы же одни договаривались встречаться! – первым делом спрашивает балерина, кивая в нашу сторону. – Родственники, в больницу везу. Вы на них внимания не обращайте. Ваня дружелюбно улыбнулся и слегка склонил голову. Балерина достала из бумажного «бутикового» пакета небольшую картину. Соня принялась изучать холст. Пейзаж, сантиметров сорок на двадцать. Серое голландское небо, поле, мельница вдали. На переднем плане какое-то пятно, краска стёрта. Как будто неприличную надпись ацетоном смыли. В целом вещь нейтральная, если не сказать – неинтересная. Ваня берёт слово, тыкая в незакрашенное место. Я не успеваю его остановить. – А это что? Балерина даже не поворачивает головы. – Вань, не вмешивайся. – Извините, пожалуйста, – говорит Соня. – Вы хотите тысячу? – Да. – Но там же не дорисовано. – Ваня, это не твоё дело, – злобно говорю я вполголоса, угрожающе глядя на него. – Да, хочу тысячу… Евро, естественно… Это подлинное… – теребит краешек пакета балерина. – Ого! – Ваня прижимает ладони ко рту и обводит всех участников беседы большими глазами. Не то чтобы он был искушённым финансистом, но я держу его в курсе цен, и он понимает, что тысяча евро – это тысяча шоколадок «Осенний вальс». – Фёдор, угомонитесь там, будьте добры! – требует Соня. – Мне порекомендовали вас как специалиста высокого класса. А вы на встречу с идиотами являетесь! – взвизгнула балерина и начала ломиться вон из машины. – Я не идиот, у меня синдром Дауна, – поправил Ваня. – Ты можешь заткнуться? – сверкнула глазами Соня и стала уговаривать балерину: – Постойте, не обижайтесь. Пойдёмте в кафе спокойно посидим, обсудим… Но та уже выскочила из машины, фыркая и пыхтя. И, вся расхристанная, не застёгнутая, принялась судорожно «голосовать». – Она же так простудится. – Ваня озабоченно посмотрел на меня: – Пап, скажи ей, чтобы застегнулась. Она меня не послушает. – Ваня, просто сиди молча… Сколько мы просидели в тягостном молчании – не знаю. Балерина поймала тачку и укатила. Не говоря ни слова, Соня тронулась с места. – Сонь… ты это… – начал я. – Я про-сила про-сто по-сидеть мо-лча, – отчеканила она по слогам. – Молча! Это, блядь, не понятно?! – Соня закончила криком. – Извини, ты же… – У меня синдром Дауна! – передразнила она Ваню. – Нашёл чем гордиться! – Сонь… – Что «Сонь»?! Это было отличное предложение. После реставрации я бы загнала вещь за тридцатку. А теперь соси батон плюс про меня ещё скажут, что я прихожу на встречи с умственно отсталыми! Которые вдобавок лезут в переговоры! – Соня начала бешено орать. – Сонь, полегче! – Чего полегче! Корчите из себя праведников, а сами воры! Мы вообще можем вас сдать! Да, Маш?! – Маша не отвечала. – Ментам заявим! И хозяину наводочку дадим! |