Онлайн книга «Моя малышка»
Скептики могут усомниться в том, что стук мятных драже о стенки коробочки разнёсся на весь зал. Но в тот момент у меня «включились» глаза, я увидел зрителей: и тех, что сидят по обеим сторонам прохода, и тех, что сидят у стен. Все они повернули головы в нашу сторону. Пожилые дамы с завивкой, в очках-хамелеонах, лысые джентльмены в серых парах, юные интеллектуалы с нежной порослью над верхней губой. Кое-кто даже свесился с балкона. Я ощутил себя президентом довольно странной нации, идущим на сцену во время инаугурации, в сопровождении двух верных министров. Не хватало только аплодисментов… – А меня обокрали… – прервал мои воспоминания Борин тоскливый голос. – Что-то серьёзное унесли? Посмотрев по сторонам туманным взглядом, Боря продолжил: – Я себе рубашку купил… – и опять смолк. Мы, не спеша, шли вдоль пруда. Я смотрел на друга вопросительным взглядом. – …отличная рубашка была, голубая, из тонкого шёлка… – Снова молчание. Я представил себе его, невысокого полненького паренька в голубой шёлковой рубашке, и невольно улыбнулся. – У тебя что, рубашку спёрли? А я-то решил, что квартиру обчистили! Ну, слава богу! Тут Боря снова меня огорошил: – Я с парнем познакомился… Я разинул рот. Если бы не темень, было бы неприлично. Раньше в гомосексуализме Боря замечен не был. Застенчив с девчонками да, но… Что ж, людям свойственно меняться. – На концерте в «Китайском лётчике» подваливает ко мне парень… – Боря посмотрел на меня большими грустными глазами и снова умолк. – Ну? – …парень в кепке… Образ похитителя голубых рубашек в кепке, соблазняющего министерско-академических внуков, уже было сформировался в моём воображении, но Боря продолжил: – …я к тому моменту пьяный был… сильно… Ну, и пригласил этого… в кепке… к себе. Дальше бухать, значит. Гомосексуализм отменялся. Просто Боря всё тот же, тащит в квартиру с латунной табличкой, портретом деда и лакированными комодами кого попало. – Приходим, значит… и тут я вырубился… – Боря замолчал и весь как-то сник. Я же, наоборот, оживился. Разговор, наконец, стал интересным. – Дальше-то что было? – стал я подгонять рассказ. – Проснулся я оттого, что мать кричит: «Воры! Воры!» Оказалось, этот, в кепке, схватил мою рубашку и смылся. Воришка… – Последнее слово было произнесено с оттенком нежности. Мы медленно шли дальше. Навстречу попадались хозяева больших злых собак, по обыкновению выгуливающие своих любимцев очень поздно, когда женщины с болонками и микроскопическими терьерами уже видят десятый сон. – Как Инна Семёновна поживает? – спросил я Борю про его матушку. – Экстрасенсами разными увлекается, на сеансы ходит и меня с собой таскает. Говорит, скоро будет смещение полюсов, типа конец света, и надо карму чистить, пока не поздно… а твои как? – Отец дома сидит, мать ещё работает… Повисла пауза. – А помнишь, как Женька из больницы вернулся?.. – вспомнил Боря. Нам стукнуло по девятнадцать, террористы были побеждены на всей территории Чечни, а Женька вернулся после второго лечебного курса в наркодиспансере. Мы бухали на районе, а потом пришли во двор к старой карусели – деревянному кругу на железной трубе, вкопанной в землю. Женька подошёл к одному из кустиков можжевельника, росших вокруг. – Я Господь! – заявил Женька и поджег кустик. Смолянистое растеньице вспыхнуло, как факел. Через несколько секунд от него остался тонкий, обугленный скелетик. – Что-нибудь видно? – спросил Женька у меня и Бори. – Кустик жалко, – промямлил Боря. – Видение было? – Видения не от пива бывают, сам знаешь, – буркнул я. – Дуболомы! Вы чё, Библию не читали?! Бог поджёг куст, и Моисей понял, что ему надо уводить евреев из Египта! – Про евреев это к моей маме, – произнёс Боря, осторожно слез на землю и толкнул карусель. Диск медленно, со скрипом закружился. Боря взгромоздился обратно. Родной двор, можжевельники и весь мир начали вертеться вокруг нас. Женька подошёл ко второму кустику, чиркнул зажигалкой. – Второй раз показываю! Смотрите внимательно! Карусель сделала оборот, огонь прошелестел оранжевыми лепестками по хвое, куст превратился в пепел. – Ну как, видно что-нибудь? – Ничё не видно, – пожаловались мы. Обороты стали замедляться, я соскочил и разогнал диск снова. – Это оттого, что вы крутитесь. Если бы Моисей крутился на карусели, когда Бог послал ему откровение, он бы тоже ни хрена не понял! Последний раз показываю! – Женька запалил третий кустик, карусель вертелась так быстро, что огонь, Женька и всё вокруг слилось в одну размытую полосу. – Видели откровение?! – Женькин крик вывел меня из приятной расслабленности. – Женька, оставь кусты в покое! Их недавно посадили, они красивые… – попросил я. – Что-то мне хреново, голова закружилась, – пожаловался Боря, внутри у него забурчало. Боря слез с карусели и заплетающимися ногами пошёл прочь. Сделав шага три-четыре, он, икая, согнулся рядом с одним из сожженных кустиков. Я снова раскрутил карусель. Женька разозлился: – Мудаки! Не видят ни хрена! Я им откровение, как в Библии, а они не видят! Женька ругался и шёл с зажигалкой от куста к кусту. Моя карусель крутилась в обратную сторону. Вскоре из смазанной картинки окружающего мира исчезли оранжевые пятна огня, остался только пепел. Мы с Борей шли тихими промёрзшими переулками. За поворотом, на пустыре, стояла милицейская машина. Мигалка полыхала синим, из кабины доносились переговоры по рации. Пара ментов прогоняла с пустыря бомжей, которые развели костёр. Когда мы подошли, менты погрузились в тачку и отчалили. Бомжи, напоминавшие разбуженных крупных зверей, побрели в темноту. Мы остановились перед разворошённым костром. На чёрном, растопленном снегу сверкали угли. Крупные, мелкие. Они подмигивали, собирались кучками, образовывая мириады, типа как звёзды. У наших ног лежало звёздное небо, обречённое прожить всего несколько минут. Галактики, которым не суждено быть занесёнными на карту. Звёзды, которым астрономы никогда не придумают названия, к которым никогда не полетят ракеты, по которым никогда не будут определять судьбу астрологи, мерцали у наших ног. Я шаркнул ботинком по крайним углям. Большой соблазн затоптать искру ногой. Мы поёжились. – Пора уже, поздно, – сказал я. Повернули к метро. – Ты с девушкой живёшь? – спросил Боря. – Ага. Помолчав немного, Боря продолжил: |