Онлайн книга «Немцы»
— Посидите еще? Мне надо ехать, — и Эбергард кивнул косящемуся и влево, и вправо зомби. — Следующий раз плачу я. Выворачивая с Суворовского на Октябрьский проезд: — Возле остановки. Няня Эрны Ирина Васильевна — посреди очереди, ждущей автобус. — Вас подвезти? Взмах руки понимай как знаешь: мне не туда, я не одна. Или: лучше не надо. Обижается за милицию, за суд? дорожит местом? Но — хоть что-то про Эрну, дватри разных слова, вот — няня показала: два низкорослых мальчика, что-то яростно обсуждая, топали вдоль бесконечной ограды индонезийского посольства. — Эрну провожали. Эбергард смотрел, вглядывался с волнением в единственное доступное ему материальное свидетельство существования его дочери. Мальчики. Вот не лень им топать сюда после школы. — Эбергард, — автобус уже подошел, но няня, словно вспомнив, для чего они встречались, — самое-то главное: — У нас мальчик родился. Изображение радости, прищур. Непривычно: у Сигилд может быть не его ребенок, мальчик, не его, но всё равно, кажется, что его — какое-то отношение. — Да, — всё уже ясно. — Алло, это Роман, мы вот сегодня… Алло? Меня слышно?! — Говорите. — В общем, мы готовы. В тех рамках. — Я понял. — Единственное, нельзя всё-таки, — Роман горячился, они, видимо, еще сидели там, в заведении, в окружении китайских официантов, родившихся в Бурятии и Киргизии, — внести не разово, а двумя частями. При заключении контракта, а еще лучше — после получения аванса. И — по исполнении контракта. Например, тридцать процентов и семьдесят. Процент обсуждается. — Роман, будем работать по схеме, которую я озвучил. — Да? — ненависть, выдох. — Ну хорошо, ладно. — Сам пожалеешь. — Мои действия? — Готовьте документы на аукцион. Звонить мне не надо. Текущие вопросы я решу со Степановым. — Финансовый вопрос — только со мной. — Пожалуйста, — Эбергард занес номер входящего в «контакты» — «Быдло-2», «Быдло» — это Пилюс; ждал еще (надо признать) весточек от Эрны, душа или что-то там такое, типа «настроения», ныла ощутимо, как коленка, ударившаяся о лед, после суда уже боялся звонить сам — вдруг Эрна скажет невыносимое, такое, что он захочет внезапно умереть прыжком с высоты. Для кого невозможна его смерть? Для мамы. А что Улрике, что девочке, которая будет… Нет, не надо умирать. Жить надо. Надо только в подробностях затвердить «для чего?» и держать в верхнем ящике прикроватной тумбы, чтобы, даже не включая свет, легко находилось. Жить, чтобы… Чтобы купить дом — в поднебесно-голубом и околоморском там — и уехать (как, отпахав положенное на надбавочных Северах, переселялись доживать на Черное море), выучить язык и еще раз прожить, но уже не кланяясь участковым. И вот еще, чтобы… Пожить одному. Есть, когда хочешь. Приходить спать в любое время. Просыпаться от касания солнца. Не прятать телефон. Заглядывать в круглое чрево стиральной машины, вынимать из почтового ящика бумажные ворохи и нести к мусорке осенней кипой листвы всё ненужное — кроме квитанций. Читать книги. Ломать хлеб. Что-то обдумывать и проверять: плиту выключил? Вот только нерешенное, непроходимое — Эрна; воспоминания, самая живучая часть прошлого, начали высыхать, высыхает плоть, выпирают кости, тупеет боль, да, но душа отзывается на нее по-прежнему — заученным, запомнившимся движением, эта боль, как вкус: время идет, но вкус остается прежним. Держится на языке. Еще нет зимы, просто лежит снег, похожий на остатки снега. Как разновидность грязи. Дни качались от потепления к похолоданию, скрепляя воду ледком. Появлялся сырой ветер. Откуда-то набежали собаки с зимней пышной шкурой и с удовольствием лежали на промерзших газонах, выбирая места, где подземное тепло выдыхали трубы коммуникаций. Облака, похожие на тяжелый дым. Дворники расклеивали плакаты «Единой России» и обрывали все остальные. Люди покупали автомобили в кредит. Город вставал в пробках вечером, утром, днем. Полковник Юра Еременко, окружное пожарное руководство (теперь оно называлось ГО и ЧС), приехал только на вторую ноябрьскую двухвопросную коллегию («О межведомственном совете по противодействию коррупции в органах исполнительной власти Восточно-Южного административного округа» и «Об утверждении регламента предоставляемых государственных услуг, связанных с выдачей запрашиваемых документов по принципу „одно окно“») — Эбергард еле дождался, случайной должна быть встреча. Еременко — его прозвали Сгорим К Херам — добивал шестой десяток, сидел в округе шестнадцатый год и каждый месяц стучался к префекту с нигде не находящим утешения лицом агента ГУП «Ритуал» или героя американского кино — он один знает: завтра в семнадцать сорок пять западное побережье спалит извержение вулкана или проутюжит километровой волной — послушайте!!! — никто не слушает! Опустив одержимое лицо с двумя нерасправлявшимися зарубками-морщинами над переносицей, Юра признавался: недостаточное финансирование… равнодушие и беспечность… и уже завтра или почти завтра в огне погибнут школьники — сотни обгоревших детей, роженицы, посетители торговых центров, престарелые, инвалиды, многодетные и собственники квартир с двенадцатых этажей и выше — прыгая, взявшись за руки, с крыш — сгорим к херам! Юра (его семья и три зама) кормился подаянием префектуры (не считая собственного бюджета, поступлений от подчиненных, непосредственных заносов за деликатные согласования и закрытие наездов и доли от прибыли дружественных фирм, торгующих пожарной сигнализацией — единственного приемлемого для Восточно-Южного округа качества) — Еременко никогда не веселел, уже префект Д. Колпаков, здороваясь с «приглашенными» на окружных мероприятиях («здравствуйте, здравствуйте…», протягивая руку Юре, вместо «здравствуйте!» говорил «денег нет», и дальше «здравствуйте, здравствуйте…»), монстр не принял Еременко ни разу и на всех клянчивших бумажках пожарных писал «дерьмо!» или «полное дерьмо!». Только коллегия закончилась и монстра скрыли двери, все повскакивали, Эбергард быстро, но не бегом спустился со своего ряда (двинет Еременко с бумагами по этажам или в гардероб за курткой?) и спрятался за подошедшим Пилюсом. — Мне поручено провести аукцион. И обеспечить. По горячему питанию, — Пилюс говорил значительно, как пароль; начальник оргуправления рос, серьезные люди на джипах теперь забирали его в обеденный перерыв покушать и всё обсудить. — Зарабатываете… Один я шестой год езжу на «ниссане». Хотя волос на голове осталось на один сезон. И цветы покупаю ветеранам за свой счет, — отпили и для меня миллион. Эбергард отвернулся: там и моего ничего нет. Пошел! — Еременко, неторопливый, бесшеий, пингвинистый, выбрался из зала и — поплыл налево к туалетам и почтовым ячейкам общего отдела, не к кому на прием, раз «дерьмо», Эбергард (раз, два, три, четыре, пять) и — направо, бегом (последние новости на нашем сайте, пресс-центр, срочно) и — вывернул из-за угла уже прогулочным шагом — навстречу. |