Книга Крепость сомнения, страница 102 – Антон Уткин

– И что я должен там сделать?

– Hадо отыскать там одного человека.

– И что я должен ему сказать?

– Надо передать ему вот это, – с этими словами Аля вытащила из сумочки и положила на стол перед собой конверт из плотной желтой почтовой бумаги. – А говорить ничего не обязательно. Хотя нет. Надо сказать ему – пусть возвращается, он больше никому не нужен, – она смутилась, – я хотела сказать, можно вернуться, потому что его больше не ищут.

– Почему? – спросил Тимофей. – С ними, наверное, что-то случилось.

– Да, случилось, – нервно сказала Аля.

– Наверное, без его согласия ребенка не выпускают за границу, – предположил Тимофей и усмехнулся.

– Это не его ребенок, – без малейшего аффекта сообщила Аля.

– А-а, вот что, – протянул он, наконец догадавшись. – Как это все, однако, у вас интересно... Интересно живете, хочу сказать, – уже громче отчеканил он.

– Очень надо поехать, – повторяла она, – очень, очень надо. Ты просто передашь ему вот это – и тут же уедешь. Ведь это не сложно? – просительно заглядывая ему в лицо, проговорила она.

Тимофей, сгорбившись, тяжело облокотившись локтями о край стола, мысленно подсчитывал, какое время потребуется съездить и вернуться. Hо поймав себя на этом, он встрепенулся и мотнул головой.

– Чушь, – бросил он то ли Але, то ли себе.

– Я оплачу тебе все: дорогу, все.

– Да не в этом дело, – досадливо отмахнулся он.

Она как будто застыла, держа на весу свою просьбу.

– Что, – проговорил он недоверчиво, – прям такая любовь?

– Такая.

– Hе боишься? – спросил он.

– Что? А... Да. Hаверное, боюсь.

Hо они имели в виду разные страхи. Уголок конверта промакал разлитый кофе, лежавший на столешнице выпуклым озерцом, но маленькая катастрофа рассеянных пальцев не доставила никому серьезной помехи.

Над столиком, где сидели Аля с Тимофеем, нависли две худенькие фигурки.

– Все порхаете? – сострил Тимофей, узнав своих фестивальных знакомых-разбойниц.

– У нас пока есть время, – ответила темненькая и бросила на Алю такой взгляд, который лучше всяких слов говорил: «А вот у вас, женщина, его уже почти нет».

– Смотрите сериал «Артельщик»? – спросила светленькая. – У нас там роли.

– Правда? – дружелюбно сказал Тимофей. – Поздравляю.

– Правда, не главные. Мы играем там двух сестричек-лисичек, которые ищут свое место в жизни.

– Двух? – уточнил Тимофей.

– Двух, двух, – в один голос подтвердили «сестрички». – А как вы? Нашли свою страну?

– А должен был? – удивился Тимофей.

– Ну, ту страну, которую основали беглые академики?

– Да.

– Мы за вас боялись.

– Боялись? Почему? – искренне удивился Тимофей.

– А вдруг это не простые академики, а снежные, вроде Снежной королевы. Они вас околдуют и оставят у себя навсегда!

– Если вы об этом, – усмехнулся Тимофей, – то осколок в моем глазу сидит с детства, как ему и положено, и сердце у меня – как лед. – Он выпятил грудь и постучал по ней кулаком.

Обе они склонили головки, как бы стараясь различить ледяной звон, потом переглянулись и рассмеялись.

– Все равно будем за вас переживать, – добавила светленькая. – Ладно, увидимся, – пообещала темненькая, и обе тотчас растворились в толпе.

– Ну вот что, страновед, – сказала Аля со смешком. – В каждой стране у тебя по прекрасной принцессе.

Тут же в толпе был и Демченко, мелькали его распущенные седые волосы. Пока еще Тимофей не попал в поле его зрения, но это непременно должно было случиться.

– Погоди, – внезапно догадался Тимофей, – так это, случайно, не там, где спасаются эти академики? Ты же сама осенью читала эту новость в эфире.

– Академики? А, да, у академиков.

– А ты откуда знаешь, что он там?

– По телевизору увидела.

В конце вечера, когда прозвенел третий звонок и премьера уже началась, он, исчерпав все аргументы, согласился, удивляясь сам себе, и решил впредь смотреть на все это словно со стороны. Но несмотря на это, он чувствовал необыкновенное возбуждение. Никогда он не придавал значение тому факту, что в самом деле существуют эти академики, но теперь сомнения отпадали. Более того, именно ему предстоит увидеть этих людей, столь мужественно положивших начало новой России.

– Обещаешь? – спросила Аля.

– Обещаю, – выдавил из себя он. – Одного не могу обещать...

– Я поняла, – подхватила она. – Как хочешь, так и сделай. Я все понимаю. Hо лучше – не говори. Пока не надо. Да, и еще, – сказала Аля. – Этого, – она взяла конверт и потрясла им, – может оказаться недостаточно. Когда увидишь его, скажи: «Сириус».

– Сириус? Так сказать? Зачем?

– Понимаешь, когда мы были студентами, отдыхали в Сукко, на Утрише. И однажды там разбился корабль, сел на мель у самого берега. И мы пошли его смотреть, этот корабль. И никак не могли издали прочитать его название. Гадали-гадали, а оказалось «Сириус». И никого там кроме нас не было, ну прямо никогошеньки, и мы договорились, ну, условились как бы, что это слово – оно ведь в этом смысле только нам известно, оно как бы только наше, – будет у нас паролем, волшебным, заветным словом...

Только она все это сказала, как сзади кто-то мягко приобнял его за плечи, и его обдало мощным дыханием выпивающего человека. Наобнимавшись с Демченко, Тимофей сообщил ему о своей грядущей поездке. Но Демченко уже не помнил ни о каких академиках. Несколько мгновений он с удивлением слушал то, что говорил ему Тимофей, а потом махнул рукой и стал на чем свет костерить фильм одного своего ученика, получивший в Берлине приз за режиссуру .

После пары кружек пива Тимофей сдал Демченко какой-то новой компании, членов которой он, кстати, совсем уже не знал, и поспешил домой.

Уже поздно вечером, покончив со сборами, он позвонил Варваре.

– Ты, кажется, хотела в горы попасть, – сказал он. – Что брать? Хороший вопрос. А главное, куда складывать.

И он начал обстоятельно, с дотошностью, удивившей Варвару, перечислять все, что потребуется в предстоящем путешествии.

* * *

Предложение Али не приходилось по душе Тимофею только в первые несколько минут. Три дня перед отъездом он пребывал в предвкушении какой-то важной перемены в своей жизни. Мысль о том, что он увидит академиков, наполняла его радостью. «Так дальше жить нельзя», – с удовольствием вспоминал он слова Вадима и уповал на то, что академики скажут ему, как надо жить. Он плохо представлял себе их внешность, но отлично, как ему казалось, понимал образ их мыслей и их побуждения. В его представлении то были честные и мужественные люди, которые не смогли равнодушно смотреть на окружающую ложь и в знак протеста решились на такой выдающийся поступок. И тем значимее был их протест, чем выше была их роль в государстве... Все честные люди объединятся вокруг них и установят там торжество справедливости. И царство их будет прирастать правдой, и оттуда начнется Новая Россия, как когда-то началась она в лесах северо-западной Руси. «А ведь я нашел, что искал, – думал он с ликованием. – А еще говорят, что чудес не бывает». Одно дело, когда царь покидает свой трон, а совсем другое, когда народ уходит от его власти. «Не такие уж мы плохие. Просто слабые. Просто нам нужен знак. И вот он дан».