Онлайн книга «Волк. Юность»
Герцог кивает мне: – Благодарю вас, сьере дель Парда. Хотя, откровенно говоря, хотелось бы мне обойтись без тушурских послов… – И мне тоже, сьере герцог. Поверьте. Но тут снова подаёт голос дель Ольм. Барон вообще самый старший из нас, ему под пятьдесят, и голова у него варит на удивление… – А что делать с принцессой? Она не будет путаться у нас под ногами? Герцог улыбается: – Граф сказал, что если она попытается вмешаться в наши дела, то отдаст своим солдатам. Мол, те сильно изголодались по женскому телу. Так что не думаю, что эта рёсская кошка осмелится что-либо предпринять… Лорды смеются, представив картинку, потом все, уже воспрянувшие духом, расходятся по своим расположениям. Я вопросительно смотрю на герцога, но дель Саур делает условный жест рукой, значит, пока я действительно свободен. Выхожу наружу. Сегодня изумительный вечер. Звёзды светятся так ровно и чисто, словно в открытом космосе. Ни ветерка, ни шума. Народ уже отдыхает, лошади пасутся поодаль от лагеря. Где-то поют песню, и в мужской хор вплетается высокий женский голос. Довольно красивый. Откуда в лагере женщина? Впрочем, это не моё дело. Потихоньку иду дальше. Вот и мой шатёр. Делаю было шаг внутрь, но меня окликает тёмная фигура: – Сьере граф? Кто это ещё? И почему часовые не остановили чужого в расположении? Но фигура выходит на свет, и я вижу служанку старого лекаря. Она кланяется мне низко-низко, как принято в Тушуре, и остаётся в согбенной позе. – Что тебе? Шурику ищешь? – Она в вашем шатре. Уснула. Я прошу разрешения забрать девочку. Вместо ответа, машу рукой, мол, иди за мной. Тихонько вхожу, в свете масляного светильника вижу спящую на моей походной кровати девчушку. Шурика разметалась во сне, раскинув ручки в стороны, чёрные волосы выбились из-под головной накидки, которую здесь носят все, и рассыпались по подушке. Тапочки-туфельки с загнутыми носками сброшены, лежат возле кровати. Тихонько подхожу к койке, всматриваюсь в девочку. У старика будет отрада, когда он не сможет уже лечить. Она вырастет настоящей красавицей… Кому-то повезёт. Служанка почтительно стоит позади меня, а я застыл на месте, не в силах оторваться от картинки перед собой. Я не знаю, как сложится судьба ребёнка. Мы, фиорийцы, кто пригрел и спас её семью от империи, скоро уйдём, и она с дедушкой останется в чужой стране. Конечно, ремесло лекаря уважается всюду, даже в Рёко. Но старик – чужак, и, естественно, найдётся много желающих обратить его в рабство. Служанка просовывается мимо меня, тянет руки к спящей Шурике, но я останавливаю её, ухватив за плечо: – Не надо. Я сам. Женщина отступает, её глаза под низко повязанным покрывалом расширяются от удивления, а я бережно беру девочку на руки и шепчу служанке: – Веди. Она вновь сгибается в поклоне, торопливо семенит впереди. Я со спящей малышкой на руках шествую не спеша, потому что каждый мой шаг как три её. Вскоре мы добираемся до почти опустевшего госпиталя. Служанка подходит к одному из крытых возов, откидывает небольшую лесенку, приделанную сбоку, отодвигает занавеску. Из проёма сочится тусклый свет, и я слышу голос, что-то спрашивающий на тушурском. Но молодая женщина отвечает на всеобщем: – Господин Долма, к вам гость. – Я сейчас выйду, – мгновенно реагирует лекарь и спустя мгновение появляется в проходе. При виде меня с его внучкой на руках чуть не шарахается, на его лице появляется испуг, но я делаю шаг вперёд, и он отступает, давая мне войти. Внутри очень скромно. Несколько мешков, походный таган на треноге над очагом из плоских камней, скреплённых глиной. В углах – расстеленные прямо на дощатом дне повозки две тощие постели. Однако… Непорядок! Очень аккуратно опускаю Шурику на подстилку. Девочка чуть завозилась, но сон у неё крепок, и всё обходится. Старик смотрит на меня, я же молча выхожу наружу и обращаюсь к почтительно застывшей служанке: – Разожги нам костёр и согрей натты. Та исчезает в темноте, а я поворачиваюсь к старику, тоже вышедшему вслед за мной: – Сьере Долма, у меня есть к тебе разговор. Тот молчит. Но я чувствую его эмоции. Преобладает, естественно, удивление. Но следующее чувство – безнадёжность… Женщина быстро возвращается. В её руках охапка хвороста, котелок с водой. Чиркает кресало, искры безуспешно сыплются на тонкие ветки, огонь не желает разгораться, и я вижу, что служанка напугана до смерти. – Эй, погоди. Я воин, а не палач. Она вздрагивает, роняет на землю кресало и камень, в котором я узнаю кусок пирита. Достаю из сумки на ремне зажигалку. Их было полно в тех контейнерах, что мы оприходовали с «Рощицы», и я прихватил с собой десяток да раздал своим солдатам. Благо они практически вечные… Щёлкаю кнопкой зажигалки, из сопла вырывается тонкая струя бледного пламени. Миг – и вот уже ветки весело трещат. Служанка метнулась внутрь шатра, вытащила треногу, поставила на огонь. Мы со стариком молчим, глядя на огонь. Он действительно стар. И очень устал за последние дни. На лице, изрезанном морщинами, печать горя. Редкая седая бородка. Большие натруженные кисти в пигментных пятнах. Аккуратно подрезанные ногти. Вода закипает, и женщина высыпает в неё натту. Варево булькает, и, обхватив ручку котелка рукавом своего одеяния, служанка торопливо наливает нам настой в две небольшие глиняные кружки. Я первым делаю глоток. Вкусно. – Спасибо. Ты хорошо умеешь варить этот напиток. – Господин? – Она смотрит на меня своими большими, блестящими в свете углей уже прогоревшего костра, тёмными глазами. Делаю жест у своих ног. – Сядь сюда и слушай. – Перевожу взгляд на лекаря. Тот молча пьёт тёмный настой. Он устал, и надо бы отдохнуть, а тут припёрся этот варвар… – Сьере Долма, наш корпус выдвигается к Кыхту. Император поручил нам захватить город, после чего служба фиорийцев закончится и мы вернёмся домой. Старик ёжится. Ему непонятно, почему я сообщаю ему такие сведения. Дело лекаря – лечить, а не воевать… Но тут до него доходит. – Вас посылают штурмовать Кыхт? Одних? – Разумеется, сьере Долма. – Ах… – Служанка испуганно прикрывает рот рукой. Кружка заходила ходуном в кисти лекаря. Он торопливо бормочет: – Значит, это смерть… Я дёргаю щекой: – Это смерть жителей Кыхта. Нас слишком мало, и мы будем вынуждены уничтожить всех. Его взгляд полон не ненависти, а горя. – Сколько людей умрёт ради кучки амбиций!.. – Такова жизнь, сьере Долма. И не нам играть с судьбой. Но я пришёл не поэтому. У вас чудесная внучка. И вырастет красавицей. Если вырастет… – Вы уйдёте домой, а мы останемся в чужой нам стране… Потому что в Тушур нам никогда не вернуться. Ведь мы помогали врагам короны, пусть даже и против своей воли… |