Книга Лохless. Повесть о настоящей жизни. Народный роман-пародия, страница 17 – Алексей Швецов

На третьем этаже меня встречает жуткий и таинственный полумрак. Лампочка, измазанная краской (чтобы не украли), разбита. Робкий лунный свет неохотно проникает в подъезд через чудом уцелевшее окно, из надписи на котором явствует, что Наташка Т. — шалава. Ниже характеристики неизвестной Наташки Т. указан телефонный номер — вероятно, ее же. В темноте я долго вожу ключом по двери своей пьяной рукой, прежде чем попадаю в замочную скважину.

В квартире, кое-как приведя в порядок облеванные брюки, я наконец принимаю горизонтальное положение и включаю телевизор. В нечастых межрекламных промежутках я смотрю нескончаемую сериальную лажу/фильм. На экране разворачивается действо, в котором умные и порядочные милиционеры ловят матерого преступника. Преступник тупой и жалкий чувак. Своим кривым носом он очень похож на реального сержанта, того самого коренастого мента, который учит подчиненных интересоваться «благосостоянием индивидуумов». Я выключаю ящик с этим дебильным бесперспективняком и тупо засыпаю. При этом я окончательно проваливаюсь в сон. Еще один день этого тюремного срока, называемого жизнью, канул в прошлое. Завтра наступит завтрашнее прошлое, и так далее. Будущего нет! Оно выдумано напрочь! С этими мыслями я полностью вырубаюсь и все такое.

Как всегда, ровно в шесть я тупо просыпаюсь. Причем не оттого, что мне необходимо вставать. Просто живущий подо мной старик пенсионер начинает свое шумное бодрствование именно в шесть утра. Он в это время встает и включает неведомый мне музыкальный прибор, из которого весь день льются звуки песен советских композиторов, словно вечный привет из героического/застойного прошлого. Затем, шумно шаркая тапками, он проходит в ванну и, громко фыркая, принимает водные процедуры. За каким хером он все это проделывает, я не знаю. Я знаю только то, что идти ему некуда. Он давно никуда не выходит из дому. Учитывая то, что в три часа ночи супруги/соседи, живущие надо мной, устроили традиционную для этого времени суток разборку с поножовщиной и удушением, я ни фига не выспался. Попытка отгородиться от внешнего мира с помощью подушки не приносит желаемых результатов. Похмелье жестко ввергает меня в реальность. Полтора литра выпитой воды помогает, но не спасает от мучительного синдрома. Я шарю по карманам в поисках мелочи, хотя бы на проезд. К счастью (все-таки я удачливый чувак!), искомая сумма найдена. На проезд с избытком хватит (еще рубль останется), но на большее, увы, не набирается.

Ступая по окуркам и ковру из шелухи от семечек, я выхожу из квартиры. Не потому, что мне пора, а в силу того, что тягостная атмосфера моей холостяцкой берлоги наталкивает на суицидальные мысли. Загаженный лифт ждет меня на нашем этаже, гостеприимно распахнув свои адские створки. Видимо, его заело. Я игнорирую его дружелюбие и спускаюсь пешком по лестнице. «Что за твари здесь живут?! — думаю я, наступая на гнилое яблоко. — Весь дом — сплошная перманентная помойка. Тупо вываливают мусор рядом с мусоропроводом. Козлы!»

Я выхожу из подъезда и тоскливо смотрю на окна первого этажа. Здесь бойко идет торговля буторенной водкой. За двадцать пять целковых вы получаете пол-литра вонючей жидкости. Все ругают это пойло, поговаривают, что в спирт подмешивают димедрол, но все исправно его покупают и распивают на месте. Я не могу себе позволить даже этой сомнительной роскоши. Менты не оставили мне ни единого шанса, а до получки еще три серых дня.

Я обхожу несколько подтаявших луж, образовавшихся на асфальте в результате ремонта теплотрассы, и уныло бреду на остановку. Самым традиционным и привычным образом я добираюсь до работы и толкаю вечно заедающий турникет на проходной. Через пятьдесят метров меня встречает ненавистный склад № 8. Он безжалостно давит меня своими облезлыми кирпичными стенами. Курить нет сил, и я ныряю в ворота склада, где сталкиваюсь с Владом.

– Здорово, — приветствует меня он и протягивает трясущуюся руку для пожатия.

Я вяло ее пожимаю и интересуюсь просто так, чтобы о чем-то спросить, хотя ответ написан на его опухшем лице.

– Как ты? Тебе хреново?

– Мне хреново?! — Коллега искренне возмущен моим элементарным вопросом.

Я неуверенно пожимаю плечами.

– Мне хрено-о-ово?! — еще раз переспрашивает он. — Да мне пиздец!!! Причем полный. Я еле-еле на работу притащился. Жена, падла, все до копеечки выгребла. Поправиться не на что. Ты-то как?

Он глотает слюну и с надеждой смотрит на меня, как выдрессированная собачка на хозяина с куском мяса в руке.

– Пустой.

У Влада мутнеют глаза. Его надежда на меня как на спасителя рода человеческого тает. Полный облом. Руки его бессильно опускаются и повисают как плети.

– Остается уповать на водил, которые, может быть, подкинут нам что-нибудь.

Влад мрачнеет:

– Я не доживу!

Я не просекаю. Для меня, честно говоря, это выглядит странным/нереальным. Влад относится к той категории мужчин, которых выброси среди ночи в Антарктике в трусах и майке и попроси сбегать за пузырем. Проблем, я думаю, для него не возникнет. Уверен, бутылку он найдет за каких-нибудь двадцать минут. Знание человеческой натуры меня не обманывает. Через пару минут лицо Влада выражает некое подобие просветления.

– Серега, я у сторожа видел одеколон в шкафчике. Он им морду протирает после бритья.

Глупая счастливая улыбка перекашивает его лицевые мышцы.

– И что?

– Как что? Для здоровья же! Здоровье превыше всего.

Я начинаю врубаться. Вся эта тема настолько гнила, что мне становится мерзко. Я смотрю в его глаза. Нет, он не шутит. Все сказано на полном серьезе. Реально. Я неопределенно пожимаю плечами и иду переодеваться.

– Будешь? — спрашивает меня коллега, держа в руках пустую стеклянную баночку и пузырек с одеколоном.

Я отрицательно качаю головой:

– Как ты можешь пить эту хрень? Ты уверен, что не загнешься от этой гадости?

– То, что не убивает тебя, делает тебя сильнее! Мой желудок натренирован так, что я могу туда ведро нефти залить и поджечь, и ничего со мной не случится.

Влад снова меня удивляет.

– Ты знаком с Ницше?!

– С кем? С каким Ницше? — тупит он.

– Ты только что его процитировал.

– Он тоже одеколон пьет? — будничным тоном интересуется Влад, словно употребление одеколона в пищу — самое обычное дело.

– Не знаю насчет его гастрономических пристрастий… — отвечаю я. — Я говорю о фразе про то, что нас не убивает.

– А-а… Это я в кино слышал.

Затем Влад жестом великосветского кутилы наливает желтоватую жидкость в баночку и разбавляет ее водой. Из желтой субстанция превращается в мутно-белую. Смиренно, как Сократ, принимающий яд цикуты, Влад тянет через плотно сжатые зубы разведенный одеколон. Меня тошнит от одного вида этой спермообразной жидкости. Я выхожу со склада и закуриваю, стараясь заглушить приступы тошноты. Через минуту ко мне присоединяется удовлетворенный Влад. От моего коллеги исходит сногсшибательно/ омерзительный запах.