Книга Часы зла, страница 43 – Аллен Курцвейл

— Красивое платье.

Лайонз поставил чашку на блюдце.

— Угадайте, сколько шелка ушло на пошив только одного шлейфа?

— Представления не имею.

— Шестнадцать ярдов! Если вам интересно, могу показать вам этот бал. Все заснято на видео. Я занял там третье место.

— С удовольствием, но как-нибудь в другой раз. Хотелось бы поближе к делу. Меня интересуют реально принадлежавшие ей вещи.

— Валяйте, спрашивайте. Но только, пожалуйста, не говорите мне, что вас интересует это ее дурацкое бриллиантовое ожерелье.

— Не беспокойтесь. Ничуть не интересует.

Лайонз подлил мне в чашку какао, извинился и вышел. И вскоре вернулся с видеокассетой.

— Хэллоуин?

— О нет, кое-что получше, — ответил он. — Хочу показать вам фильм тридцать восьмого года с Нормой Ширер в главной роли. Кое-кто из наших считает, что на эту роль больше подошла бы Мишель Морган, но лично я считаю: чушь собачья. Мишель — просто холодная кукла, а Норма — роскошная женщина, как многие другие актрисы, работающие на «МГМ».

Лайонз вставил кассету в видеоплеер и быстро прокрутил заставку со знаменитым львом, титры и предисловие, где в двух абзацах была описана революционная ситуация во Франции. Затем надавил на «play» и начал повторять жесты и диалоги актеров.

В библиотеке я не раз становился свидетелем подобного зрелища. В читальном зале всегда полно людей, отражающих мимикой и жестами содержание читаемых ими книг. Но, должен признать, до Лайонза им было далеко.

— Очень мило с вашей стороны, что вы показали мне это, — заметил я. — Но не хотелось бы злоупотреблять вашим…

— О, главного вы еще не видели! Готовьтесь, пристегните ремни!..

На экране возникла сцена бала. И тут я заметил, что и движения кружащихся в танце, разодетых в шелка и бархат дам бессознательно копировал Лайонз. Он извивался и раскачивался с таким видом, точно ему был тесен корсет.

— Видите вон ту величественную старуху? Это Мария Терезия, мать Марии Антуанетты. Эта старая корова провела большую часть жизни за разрушением браков. Прямо как какой-нибудь голливудский агент. А известно ли вам, что при первом путешествии во Францию несчастной Марии Антуанетте пришлось раздеться на границе догола? Пришлось сменить все свои австрийские одеяния на французские! Можете представить?.. — Лайонз тяжело вздохнул. — Да, эта девушка знала, что такое страдание. Ну, взять хотя бы эту сцену, где Дю Барри посылает ей в подарок плетеную колыбельку с намеком на то, что она бесплодна, чего на самом деле не было и в помине. Это у Людовика имелись проблемы. Пришлось даже сделать ему хирургическую операцию, но этого в фильме нет. Не показано также, как ее сволочные детишки свидетельствуют против родной матери в суде… О! А вот как раз сцена, где она пытается предупредить Людовика о назревающем во дворце большом скандале. Только его куда больше интересуют замки и часы. Людовик просто обожал все эти…

Наконец-то!

— А вот это любопытно, — заметил я. — Меня как раз интересуют часы. Особенно одни.

Лайонз скорчил гримасу, закатал рукава и показал голые запястья.

— Часы говорят лишь о том, что ваша жизнь уходит. Дойдем и до этого, спасибо за напоминание. — Он опустил рукава. — Я никогда не был поклонником этих подделок под часы Марии Антуанетты, которые продают во всех антикварных лавках Парижа. Да они еще хуже севрских кувшинчиков для молока! — Лайонз потянулся к записной книжке. — А вот это по-настоящему ценная вещь. Факсимиле ее подписи. Удалось раздобыть по случаю, единственная подлинная ее вещь в моей коллекции. — И он достал чистый листок бумаги в прозрачной защитной пленке.

— Но там ничего нет.

— Поднесите его к свету, и тут же начнут просвечивать буквы, вот через эти малюсенькие дырочки. История гласит: сидя в тюрьме, Мария Антуанетта написала письмо, и это при том, что все перья у нее конфисковали. Она использовала булавку. Очень умно. А знаете, однажды мне почти удалось притронуться к оригиналу. В музее. Помните ту великолепную карету, в которой она бежала? Ну, ту, что в фильме дарит ей Тайрон Пауэр? Так вот, я пощупал подушечку, которая лежала в этой карете! Было это в Ньюпорте. Господи, ну и скандал поднялся! А мне всего-то и хотелось — прижать эту шелковую подушечку к щеке, но охранник, эдакий чудовищный мачо, огромный, как гора, заметил, как я перегнулся через ограждение. — Лайонз содрогнулся. — Я ведь сказал ему, что тут же положу обратно. Но он плевать хотел. Вся ситуация вышла из-под контроля.

— Вас арестовали?

— Вы же читали газеты, не так ли?

Причин говорить, что не читал, не было.

— Если честно, то только из них и узнал ваше имя.

Он растерялся, впрочем, ненадолго.

— А известно ли вам, что затем все обвинения были с меня сняты?

Пришло время выложить карты на стол.

— Мистер Лайонз, — начал я.

— Кристофер.

— Кристофер. Я здесь потому, что пытаюсь выяснить, куда делись часы, изготовленные специально для королевы. Брегет из платины и золота примерно вот таких размеров. — И я сложил большой и указательный пальцы в кружок.

— Никогда о них не слышал.

— Часы украли из музея в Иерусалиме.

Лайонз напрягся:

— Ах вот почему вы здесь!.. Понял. Из-за той истории в Ньюпорте вы вообразили, что я в этом замешан. Простите, но вы попали не по адресу. Если б я что и украл, так только ее большой кружевной воротник, о котором уже говорил, а не какие-то там идиотские часы. Или нет, пожалуй, не воротник. Шелковый лифчик, который как-то видел в Париже. Спереди он был украшен вышивкой в виде геральдических лилий.

— Я вас ни в чем не обвиняю. Просто подумал, что вы со своими связями и знаниями можете подсказать, где надо искать.

— Ну, сразу не скажу. Но могу позвонить мистеру Томасу.

— А кто такой мистер Томас?

— Крупный коллекционер, действующий секретарь нашего общества. Со вкусом у него не очень. Готов поспорить, он как раз из тех, кто держит в коллекции севрский кувшинчик для молока. Но все файлы и документы у него в полном порядке. Увижусь с ним через несколько дней. И дам вам знать, в случае если ему что-то известно.

— О, это было бы замечательно, — сказал я и сообщил ему номер своего домашнего телефона.

Тут Лайонз хитровато прищурился и спросил:

— А если честно, то ради чего весь сыр-бор, а? Ведь вы никакой не журналист, сразу видно. А что касается «Арт» и как его там дальше, то я сроду не слыхивал о подобной организации.

Убедившись в полной невиновности мистера Лайонза, а также понимая, что мне, возможно, пригодится помощь его друга, мистера Томаса, я рассказал все, как есть.

Лайонз ничуть не рассердился.