Онлайн книга «Момент»
— Так было у тебя с Фредериком? — Надо же, ты помнишь его имя. — Конечно помню. — Давай больше не будем о нем, иначе я сорвусь и побегу в город искать дозу. Моя цель на будущее — жить в той зоне, которая граничите невыносимым. Или, иначе говоря, это сюжет, которого я бы хотел избежать в будущем. Потому что… Он замолчал на мгновение и отвернулся к окну. Тусклый зимний свет упал на его лицо, и в нем зажегся огонь былой страсти, хотя и с оттенком грусти, словно моя метаморфоза пробудила в нем сокровенное, наполнила надеждой и ощущением счастья. — Шел бы ты отсюда, — произнес он. — Мне сейчас необходимо смириться с настоящим и не поддаться тому, что чувствуешь ты, как бы я этому ни завидовал, черт возьми. — Понимаю, — сказал я. — Но ты ведь придешь завтра, да? — Конечно. — Как там Мехмет? — Он сегодня на другой работе, поэтому не смог прийти. Но нам осталось последний разок пройтись лаком, и твоя мастерская будет такой, какой ты привык ее видеть. По правде говоря, она стала даже еще лучше. — Когда они закончат меня истязать, я собираюсь доказать миру, чего я стою. Все, что уничтожил этот бездарный недоносок, я восстановлю за считаные дни. — Не сомневаюсь в этом. — И напоследок скажу, пока тебя не прогнали… наслаждайся счастьем. Тебе выпали четыре туза. Не упусти свой шанс. Всю дорогу до дома слова Аластера не выходили у меня из головы, как всегда бывает с мудрым советом, конечно если ты впускаешь его в свою душу и позволяешь работать на полную катушку. И если ты впервые в жизни начинаешь доверять своему сердцу. Дома я первым делом снял с постели жестоко измятые и перепачканные простыни. Застелил свежее белье и отправился в корейскую прачечную, что находилась неподалеку. Оттуда зашел к мяснику и взял целую тушку цыпленка, в турецкой бакалее купил зеленую фасоль, картофель и еще две бутылки того «Пино Гриджио», что так хорошо пошло вчера. Я приготовил цыпленка и картофель, отдраил кухню, сменил полотенца, навел безукоризненный порядок в квартире. Ближе к шести вечера я стал все чаще поглядывать на часы. И вот наконец в замке повернулся ключ. Бросившись вниз по лестнице, я подбежал к двери как раз в тот момент, когда зашла Петра, в мокром берете, с чемоданом в одной руке и пакетом с провизией в другой. Но прежде этих второстепенных деталей я увидел счастливую улыбку на ее лице, электрический блеск глаз, поспешность, с которой она бросила пакет со снедью на стул, поставила чемодан на пол и кинулась в мои объятия. Мы слились в долгом поцелуе, потом Петра обхватила мою голову руками, на миг отстранилась и, глядя мне в глаза, произнесла: — Слава богу, ты здесь. — Конечно… я здесь. — Весь день меня мучил этот страх… страх, что тебя отберут у меня… — И я тоже с ужасом думал об этом. Но теперь… — Пойдем наверх, — прошептала она. Мы сразу же оказались в постели, раздевая друг друга, снова и снова повторяя Ich liebe dich, и Петра отдалась мне, издавая протяжный стон, впиваясь пальцами в мою спину, по мере того как нами овладевало дикое безумие страсти. Уже потом — я потерял счет минутам, часам, времени суток — она сказала: — Я хочу, чтобы мы так же любили друг друга и через двадцать лет. — Я хочу, чтобы мы так же любили друг друга, когда решим зачать нашего ребенка. Петра удивленно посмотрела на меня. — Ты действительно этого хочешь? — спросила она. — Я поторопился? — Не то чтобы… — Ну, я не предлагаю заняться этим на следующей неделе. Просто… Я запнулся, испугавшись, что вторгся в деликатную сферу. — Продолжай, — сказала она, поглаживая мое лицо. — Когда ты любишь человека, то, естественно, хочешь иметь от него ребенка. Мне и самому не верится, что я произношу эти слова, потому что… знаешь, я никогда об этом не задумывался. — А если я скажу тебе, что ты — первый мужчина, от которого я хочу ребенка… надеюсь, ты не сбежишь от страха во Французский иностранный легион. — Я никогда не сбегу от тебя. Наоборот, я хочу, чтобы у нас было все. Все, что только возможно. — Так же, как и я. И ты должен знать, что я никогда не стану помехой твоим странствиям по миру, потому что ты всегда будешь возвращаться ко мне. — Я сейчас даже думать не могу о путешествиях. — Но это твоя работа, Томас. Я не хочу тебя менять. Я просто хочу быть частью твоей жизни. — И я очень хочу, чтобы наша жизнь была такой. Наша жизнь. И это значит, что мы будем путешествовать вместе. — Но я буду тебе мешать. — Ты никогда — слышишь, никогда — не будешь мне мешать. — Сегодня, пока тебя не было рядом… это было невыносимо. Но я ушла с работы пораньше, забежала домой и собрала кое-что из вещей. — Да, я очень обрадовался, увидев тебя с чемоданом. — Знаешь, ты будешь смеяться, но я весь день думала о том, что, встретив меня с чемоданом, ты тотчас передумаешь, решив, что я слишком поторопилась с переездом. — А я весь день думал о том, что ты, не дай бог, испугаешься и снова сбежишь от меня, как в тот раз. Мы надолго задержались в постели — лежали рядом, неотрывно смотрели друг на друга и говорили, говорили, говорили. — Ты знаешь это стихотворение Рильке, которое начинается словами: «Будь впереди всех расставаний»? — спросила она. — Зловещий совет. — Но когда читаешь его в контексте всего произведения — а это один из его «Сонетов к Орфею», — ты понимаешь, что речь идет о необходимости смириться с мимолетностью всего, что происходит на Земле. — Но наша любовь не мимолетна. — Спасибо тебе за эти слова, Томас. Но, поскольку мы оба смертны, нравится тебе это или нет, лет через восемьдесят никого из нас уже не будет в этом мире. Мы не можем повлиять на скоротечность жизни. Рильке на самом деле призывает нас приветствовать непостоянство, с которым мы сражаемся. И для таких атеистов, как мы с тобой, будто специально придуманы эти три строчки, которые так поразили меня, когда я впервые их прочла. — Помнишь их? Она прочитала вслух тихим, неудивительно выразительным голосом: — «Живи, одновременно знай Небытие, ту бесконечную причину всех твоих искренних вибраций, чтоб совершенно их исполнить на сей раз» [77] . — Чтоб совершенно их исполнить на сей раз, — повторил я за ней. — Как верно сказано. — Вот в чем сила этого сонета — он вдохновляет на то, чтобы сполна насладиться отпущенной нам жизнью. |