Онлайн книга «Нежное притяжение за уши»
— А знаешь что? — вдруг проговорила она. — Я, пожалуй, с тобой пойду. Соболев застыл на месте. — Зачем это? — А просто так. Посмотрю, как ты будешь Машку привораживать. Кольке смертельно не хотелось действовать на ее глазах. — Нет, я сегодня никого привораживать не буду! — твердо объявил он. Но бессовестная Нонна лишь усмехнулась: — Будешь. Срок годности зелья — до сегодняшней полуночи. А больше я тебе ничего варить не буду, раз ты такой неблагодарный дурак. * * * Колька-то думал, что идет к Машуне, а оказалось, что его пригласили на дом к Федорчуку. Узнав эту неприятную новость, он мстительно скривился и как бы невзначай потрогал сквозь карман пузырек с зельем. Нонна тем временем скинула пальто на руки Машуне и восторженно закрутила головой, оглядываясь. — А меня уволили с радио за то, что я деньги раздала детям! — объявила она, резво вбегая в комнату. — Мне скучно было одной сидеть. Ничего, что я пришла? — Нонна! — укоризненно произнес Колька, которому как всегда было за нее стыдно. Но Маевская только рассмеялась. — Будешь занудствовать, я за тебя замуж выйду, понял? Соболев осознал угрозу и решил замолчать от греха подальше. Федорчук, изрядно посвежевший от Машуниной заботы, тоже вышел навстречу гостям. Хмель еще не совсем выветрился у него из головы, и настроение Ивана было весьма приподнятым: он даже забыл, что совсем недавно хотел засадить Нонну в тюрьму. — Входите, рассаживайтесь по стульям! Варенье есть будете? — Вань, ну кто так угощает? — отозвалась Машуня. — Я сейчас все принесу. «Она уже готовит для этого Федорчука!» — с неприязнью подумал Колька. — А у меня тут коньяк есть, — сообщил он и полез к себе в сумку. Но следователь лишь закатил глаза: — О, не-ет! Мы и так уже хорошие… — Нам нельзя! — заявила Машуня, возвращаясь в комнату с сахарницей и ложками. — Жалко… — вздохнул Колька, стараясь не замечать ехидной улыбки Нонны. Через минуту старинный овальный стол был сервирован чайником и разнокалиберными кружками, а в вазочке появилась халва и карамельки. Все уселись. Колька, совершенно взмокший от напряжения, теребил в руках ложку и нервно поглядывал то на Машуню, то на Федорчука. — Ну что, следопыт, спрашивайте уже чего-нето! — произнесла с набитым ртом Маевская. — А вообще-то нет, лучше я вам сама сейчас Колькину тайну расскажу! Эх, ему стыдно станет!!! Соболев враз побледнел и вцепился в Ноннину руку. А он-то думал: зачем она ему зелье подсунула? Воспылал дружественными и благодарными чувствами… Вот змея-я! Но тут Нонна отвлеклась от своего ужасного намерения: сквозь раскрытую дверь спальни она увидела грандиозную пластилиновую панораму, созданную Федорчуком. — Ой! Чего это у вас?! Иван сразу же испугался за сохранность экспоната: — Только осторожней! Не поломай ничего! — Не боитесь! Выставив зад, обтянутый дорогой юбкой, Нонна склонилась над макетом. — Слушайте, — проговорила она, не поворачиваясь, — а кто это все лепил? Так здорово! — Ну я, — буркнул Федорчук. — И вы что, все-всех гостей сделали? Даже меня? — Ты же сама сказала, что стояла сразу за Стасом. — Ну да… То есть нет… — Маевская повернулась, наморщила лоб, вспоминая. — Нет! Я тогда упилась, упала и уснула! Так что меня надо уронить! И ловким щелчком пальцев, Нонна уложила «себя» на бок. Всем показалось, что Федорчук сейчас накинется на нее: так резво он подскочил к макету. Но вместо этого он уставился на свои фигурки и что-то принялся вычислять, шевеля губами. — Что с тобой? — обеспокоенно произнесла Машуня, тоже несколько настороженная поведением Ивана. — В какой момент ты упала? — спросил он Нонну шепотом. — Ты видела, как Стаса подстрелили?! Маевская скривила губы. — Да я тебе говорю: я пьянущая была! Там сначала были разноцветные такие салютики, потом красные сердечки, а потом я ничего не помню… Машуня с Федорчуком переглянулись. — Стаса убили сразу после сердец! — воскликнули оба, поняв друг друга без слов. … Колька оставался один за столом. Все столпились вокруг макета, шумели и обсуждали. Было грех не воспользоваться обстоятельствами. Тайным жестом отвинтив крышку у заветного пузырька, он капнул зелья в Машунину кружку. Ох, преступление было совершено, сердце отчаянно билось, страх быть пойманным мутил сознание. И ведь Нонна запросто может совершить великую гадость — взять и разболтать о его тайне. Просто так, смеха ради… Чтобы хоть как-то замаскировать свою нервозность, Соболев решил принять участие в общественном волнении. — Слушайте, я ничего не понимаю! — проговорил он нарочито громко. Объясните, наконец! Бледный и торжествующий Федорчук показал на пластилиновую фигурку Маевской. — Стреляли не в Стаса! Стреляли в нее! Она стояла как раз за ним, но в момент выстрела упала, и пуля досталась не тому человеку! Нонна ошарашенно хлопала глазами. — А кому могло понадобиться меня убивать? — По-моему, тебя половина города с удовольствием бы похоронила, проговорил, запинаясь Колька. — И с Бурцевой ты рассорилась, и с Ковровым, и с Поленовым… — Из-за тех денег? — подозрительно спросил Федорчук. Нонна тут же поджала губы. — Ну я еще до денег с ним разругалась… — Это называется не «разругалась», а… — снова встрял Колька. Ему ужасно хотелось ей насолить. Но Нонна тут же его одернула: — Соболев! Где твое благородство? Дай я сама расскажу! — Да уж пожалуйста! — воскликнул Федорчук, торопливо вытаскивая из письменного стола бланк протокола. — Нас познакомила Оксанка, — хмуро начала Нонна. — Ну Поленов и пристал ко мне. Сначала он даже интересным мужиком показался… А потом… В общем, он бандюга и сволочь, так что нечего его жалеть. Я ему сразу сказала, что у нас с ним ничего общего быть не может. А он все равно таскался за мной, подарки делал. Только я у него ничего и не думала брать. Слушая весь этот бред, Колька аж позеленел от негодования. — Ты чего, Коль? — спросил Федорчук, заметив его душевные муки. — Нонн, не ври, — выдохнул Соболев сквозь зубы. — Ты Поленова ого как кадрила! И подарки брала! Кто тебе шубу подарил? А духи за три штуки? А цветов сколько было? |