Онлайн книга «Три короба правды, или Дочь уксусника»
Варенька сидела ни жива ни мертва, прикрученная бечевкой к стулу, и пучила глаза от удивления. Рот ее был заткнут белой нитяной жандармской перчаткой. — Что, курва драная, убить меня захотела? — заорал на нее трясущимся от бешенства голосом Фаберовский. — Не на таких напала! Это кто там сказал внизу: «Потише»? Он перегнулся через барьер. В оркестре возникло замешательство, музыка расстроилась, и стало слышно, как на сцене переминается Дроссельмейер, пытаясь попасть в изменившийся ритм. В ложу постучали, и в приоткрытую дверь сунулся жандарм. — Вот, ваше благородие, вы инструментик свой в коридоре забыли. — Он поставил в угол сковородник с зеркалом. — Ну что, отвести барышню к полковнику Ширинкину? — Нет, я сам ее допрошу. — Тогда позвольте-с у барышни перчатку забрать. Нам без нее не положено-с. Взамен могу платок предложить. — Жандарм порылся в кармане шаровар и достал скатанный в плотный шар засморканный носовой платок. — Не надо! — просипела Варенька, с ужасом скосив на это орудие пытки глаза. — Я буду молчать. — Вы будете говорить! — рявкнул на нее поляк и знаком велел жандарму убраться. — Кто вы такая? — Варвара Алексеевна Мартынова, — пролепетала Варенька. — Где вы проживали до ареста? — На 8-й линии, в доме Мизулиной. — Кто те двое, что были с вами? — Соломон Варшавчик, слушатель Военно-медицинской академии, и Леонид Аксентьев, студент Технологического института. — Как вы связаны со Свято-Владимирской лигой? — Никак, — всхлипнула Варенька. — И руки у меня затекли. — Привыкайте к кандалам. Учтите, вы зря запираетесь. Из этих двоих сейчас все вынут, и они же на вас все и свалят. Поляка немного отпустило, и он присел на стул. — Сколько вас еще здесь в театре? — Мы втроем были, и еще Ксения Соловейчик и Ольга Храневич с Григорием Устрицыным, хозяином теплой портомойни у Морского корпуса. У них места на галерке на той стороне. — Кто такой Митенька, который покушался на нас сегодня на Конюшенной? Кто его сообщники? — Я не знаю никакого Митеньку… Мы не собирались ни на кого покушаться… Мы хотели из ложи балет посмотреть! — Врешь, курва, — снова стал закипать поляк. — Я сам слышал, как ты с этими двумя следили за тем, приедет царь или нет. Молчать там, внизу! Фаберовский схватил сковородник и опустил его за барьер. — Ты, плешь в бакендбардах! Еще раз подашь голос, я спущусь вниз— и ты у меня по этапу загремишь! Вытянув сковородник наверх в ложу, поляк поймал испуганный взгляд Вареньки. — Изобретение жандармского ротмистра Целибатова, — сказал Фаберовский. — Для осмотра женского полу на предмет хранения адских машин и револьверов под юбками без снятия оных. Я последний раз спрашиваю: кто такой Митенька?! Варенька вдруг разрыдалась, затряслась вместе со стулом. — Мы иногда сюда забираемся, когда здесь охранников нету. А их никогда не бывает, если Его Величество в театр не приезжает. У Соломона ключ от его комнаты как раз подходит. Мы уже раза три отсюда балет смотрели. А вы на нас набросились, как на злодеев каких. Прошлый раз нас охранник просто вытурил, когда мы думали, что его не будет. Соломон ему пиво из буфета принес, и все. Господин жандарм, отпустите меня домой… Было ясно, что все это — чистая правда. Фаберовский растерянно оглядел темный зал. Бухарский эмир помахал ему платочком, а Артемий Иванович сидел в свой ложе, спиной к сцене, и чокался стаканом с кухмистером. Там царило полное семейное согласие. На сцене Щелкунчик ломал себе зубы об очередной орех. «Сейчас сдохнет!» — подумал Фаберовский, глядя на его выверты, и стал лихорадочно искать в зале Сеньчукова. Кресло в партере, где он сидел полчаса назад, было пусто, и только измятая афишка белела на голубом бархате сидения. «Уж не отправился ли он по мою душу? Или по душу пана Артемия?» — И надо же было вам именно сегодня полезть сюда в ложу! — сказал Фаберовский, подходя к всхлипывавшей барышне и развязывая веревки. — Хотите пива? Только у меня стакан один. — Хочу, — ответила Варенька, разминая затекшие кисти. — А у вас много пива осталось? — Да тут на донышке. Выпейте, и идите отсюда поскорее, пока сюда настоящие убийцы не полезли. Только у меня к вам просьба будет. — Фаберовский достал блокнот, вырвал из него лист и написал Артемию Ивановичу записку с предупреждением о Сеньчукове. — Спуститесь в третий ярус в ложу № 7, передайте вот эту записку. Может быть она спасет жизнь одному… хорошему человеку, — очень неискренне завершил фразу поляк. — А потом топайте домой лучше. Варенька выпила пиво, промакнула глаза платком, оправила платье перед зеркалом на сковороднике и, взяв записку, удалилась. Фаберовский закрыл за ней дверь и снова просунул сковородник в ручку. Однако едва он успел сесть на стул и взять в руки бинокль, как в дверь стали ломиться. — Кто? — вскочил поляк и направил револьвер на дверь. — Это я, вашбродие, — раздался из коридора голос жандарма. — Девицу вашу словил. Бежала по коридору. Отпирается, говорит, будто это вы ее отпустили. — Я отпустил. Фаберовский вынул сковородник и вышел в коридор. Жандарм крепко держал Вареньку за плечо. — Так ее из театра все равно не выпустят, не велено никого выпускать. Вы уж, барышня, извините, служба. — Ты вот что, любезный, — сказал поляк жандарму. — Пусть ВарвараАлексеевна спустится в третий ярус, передаст записку. А потом сюда возвращается. А ты смотри в оба. Увидишь адъютанта гвардейского в чине капитана — задержи, он из заговорщиков. Но смотри, при нем оружие наверняка. Вернувшись к наблюдению, поляк убедился, что кресло Сеньчукова было по-прежнему пусто. Фаберовский направил бинокль на ложу Артемия Ивановича. Дочери кухмистера как завороженные глядели на сцену, Агриппина Ивановна также неотрывно и жалобно гипнотизировала люстру, кухмистер восторженно дирижировал пустой бутылкой, а сам Артемий Иванович, уже порядочно набравшийся, водил вслед за нею глазами. Внезапно он встал и, покачиваясь и хватаясь руками за невесту, тещу и тестя, вывалился в аванложу. Стало ясно, что Варенька добралась благополучно. Некоторое время обитатели ложи № 7 с беспокойством поглядывали на задернутую портьеру, потом Артемий Иванович вернулся со стаканом в руке и плюхнулся на свое место. Варенька появилась минуты через три, еще более растрепанная и красная. — Я больше туда не пойду! — решительно сказала она. — Пусть меня лучше здесь убьют ваши убийцы. Это же просто чудовище! Разве можно приличным девицам делать такие ужасные предложения, да еще, когда видишь ее в первый раз! — Что он вам такого страшного предложил? |