Онлайн книга «Три короба правды, или Дочь уксусника»
— Да хоть на квартиру к себе отнеси! — Да как же в квартиру-то! У меня жена второй день после прививки не встает! Может, под лестницу, в чулан лучше? — Да снесите, куда хотите! Только чтобы здесь его не было! Ваше превосходительство, Петр Николаевич, — Черевин повернулся к Дурново, — вы бы прошли в ложу. — Помилуйте, Петр Александрович, я все-таки директор Департамента полиции! Я же вижу, что тут что-то произошло! — Да вот, жандарм вывел из зала пьяного, и умер. Всего-то и делов. Эй, господин хороший, — Черевин махнул рукой Фаберовскому. — Позовите какого-нибудь капельдинера и отнесите поскорее это тельце в его ложу. — Не надо капельдинера, — вдруг сказал Дурново. — Я сам помогу отнести этого господина в ложу. — Да вы, Петр Николаевич, не сдюжите, размером господин этот не мал, да и бесчувственен. — Ничего-ничего, я на клипере «Гайдамак» когда служил — и не такое таскал! — Наслышаны, наслышаны… Вся Сибирская флотилия год снять клипер с мели не могла. «Раз мичману Дурново по пузо, значит человеку по колено!» Ну, хотите — тащите! — Берите его за шкирку, я ноги от него понесу, — велел Дурново Фаберовскому, недовольно оглядываясь на Черевина. Они подняли с кушетки Артемия Ивановича и потащили его по лестнице вверх. — Что вы здесь делаете?! — зло спросил Дурново, отдуваясь, на первой площадке лестнице, и бросил ноги Артемия Ивановича. Фаберовский тоже опустил свою половину груза на пол. — Следим, как было указано. — Я же вам велел не следить за ней! — За кем? — сделал удивленное лицо поляк. — Мы за капитаном с бразильцем следим. — А-а, — протянул Дурново. — Вижу. А откуда Черевин знает, что г-на Владимирова в ложу надо нести? — Так у него из кармана билет торчал, — соврал Фаберовский. — Ну, ваше превосходительство, понесли скорее. Сейчас звонок будет. Они взяли Артемия Ивановича и снова пустились в путь. — Вы это вот что, — через каждый вдох, выдавливая по слову, сказал Дурново. — Вы мне переписку бразильца крадите уже, а? Вот, шестого на Водосвятие он в Зимнем будет, а вы ее выкрадите. Фаберовский с директором Департамента полиции мелкой рысью доскакали до ложи, где сидело семейство кухмистера, и Дурново постучал каблуком в дверь. Открыла им Агриппина Ивановна. Тут раздался звонок, Петр Николаевич бросил ноги Артемия Ивановича и устремился прочь из ложи. — Что это за сановник был, ваше превосходительство? — спросила Агриппина Ивановна, помогая Фаберовскому уложить Артемия Ивановича на диван в аванложе. — А! Директор Департамента полиции! — отмахнулся поляк, лупя Артемия Ивановича по щекам. В зале неправильно интерпретировали звуки, доносившиеся из ложи № 7, неуверенно захлопали и закричали «Браво!» От этих криков Артемий Иванович открыл глаза и попытался раскланяться, не вставая с дивана. Фаберовский не заметил этого и продолжал одаривать Артемия Ивановича по обеим ланитам. — Что, Василиска, съела? — громко зашептала за портьерой Глафира. — Фальшивый, фальшивый! Да где ты такого жениха сыщешь, чтобы его самый главный полицейский генерал с начальником царской охраны пьяного в императорском театре в ложу приносили! — Зато я девица честная, а не какая-нибудь рижская… — Цыц, Василиска, выпорю! — рявкнул кухмистер. — Может, Артемию Ивановичу дать соли нюхнуть? — Дайте мне лучше ведерко из-под шампанского, — велел Фаберовский. Он принял из рук кухмистера мельхиоровое ведерко с ледяной водой, вынул оттуда самый большой осклизлый кусок льда и запихнул его Артемию Ивановичу за шиворот. — Требую отдать мне Бухарскую звезду! — сказал тот, поеживаясь с закрытыми глазами. Фаберовский поставил рядом с кушеткой ведерко и повернул Артемия Ивановича на бок. — Держите его за плечи, — велел он кухмистеру, а сам взял Артемия Ивановича за волосы, окунул лицом в ледяную воду и держал так, пока тот не стал пускать пузыри. — Ты что, Степан, совсем сдурел? — Артемий Иванович вырвался из рук поляка и схватил пустую бутылку за горлышко. — Отойди от меня, псих ненормальный, а то я тебя ударю. — Ну вот, очухался, — Фаберовский устало сел рядом на кушетку. — Ах, Артемий Иванович, когда вы шли по проходу, я так боялась, так боялась! — запричитала жена кухмистера, входя в аванложу. — Чего же вы боялись, пани Агриппина? — спросил поляк, вытирая мокрые руки салфеткой. — Что на него паникадило это огромное упадет. Они так громко кричали, что даже через музыку было слышно. — Вытри рожу, пан Артемий, — сказал Фаберовский. Артемий Иванович обтерся салфеткой и, поджав обидчиво губы, вышел в ложу к невесте. В голове у него гудело и стреляло, в глазах двоилось и кружилось. Он скользнул мутным взглядом по балконам и галереям, придерживаясь за стулья, чтобы не качаться, и наискосок в ложе ярусом ниже, прямо под уксусником и его дочерью, заметил капитана Сеньчукова. Сеньчуков тоже заметил Артемия Ивановича, судорожным и лихородочным движением поднял револьвер и направил его в сторону ложи кухмистера. Артемий Иванович инстинктивно качнулся за невесту и спрятался там, встав боком. — Ах, какой вы проказник! — сказала Глафира кокетливо. Кухмистер поманил к себе из ложи Василису и закрыл за ней дверь в ложу, подмигнув поляку. — Дело молодое-с, не будем мешать. — Они же там на публике! — зарделась Агриппина Ивановна. Из ложи донеслись какие-то подозрительные скрипы, пыхтение Артемия Ивановича и полный страсти его голос сказал: — Да стойте же прямо, Глафира Петровна! Делайте вид, что ничего не происходит. — Да как же я могу делать вид, что ничего не происходит, — отвечала Глафира, — когда вы ко мне так прижались и трясетесь, как в лихорадке. Кухмистер переглянулся с женой. — Так-то оно крепче будет, — сказал он жене. — Скоро и внуки, с Божьей помощью, пойдут. — Да вы белены объелись! — вскочил Фаберовский. — Какие, к черту, внуки! Он бросился к ложе, распахнул дверь и услышал, как за портьерой Артемий Иванович сказал: — Фу, ну, вот и все. Экая у вас корпулентность приятная и обширная. Пойдемте к родителям. Фаберовский отодвинул портьеру и столкнулся с Артемием Ивановичем. — Что происходит? — спросил он. — Там в ложе капитан Сеньчуков, — зашептал Артемий Иванович поляку, цепляясь ему за лацканы сюртука. — Хотел меня застрелить. Он и сейчас там в ложе. Но вот тот генерал пришел. Вишь, какая оглобля. На полголовы тебя выше. И говорит так сердито: «Что вы делаете в моей ложе, капитан?». |