Онлайн книга «Самый красивый кошмар»
— За свинское поведение, — невозмутимо сказала я. — Вы мне заявили, что погибший вчера Венглер воровал на заводе авиационный керосин. Это правда? — Может быть, и правда, — Щеглов нахально ухмыльнулся. — А поподробнее вы мне можете про это рассказать? — Вам что, надоело жить на этом чудесном белом свете? — деловито осведомился Щеглов. — Вы что, не знаете, что такое бензиновая мафия? — Нет, не знаю, — сказала я сухо. — Вот вы мне и расскажите, что это такое. Так сказать, просветите меня. — Ну уж нет! — Щеглов расхохотался, снова наливая себе шампанского. — Если вам на земле жить надоело, то я-то умирать раньше времени не собираюсь! — Стоило тогда вчера трепаться? — сказала я презрительно. — Хотели цену себе набить в моих глазах, да? Этаким борцом за порядок на заводе представиться, а на самом деле вы просто пустое трепло! Лицо Щеглова вытянулось, он посмотрел на меня ошалело. — Слушайте, вы что, собственно, хотите, а? — сказал он настороженно. — Я вас уже спрашивал об этом. Вы мне так ничего и не ответили. — Я хочу знать: в реактор, который вчера взорвался, могла случайно поступить левая партия нефти, не прошедшая лабораторной проверки? — Левая партия? — Щеглов изумленно посмотрел на меня. — Впервые слышу про такое. Здесь, на нашем заводе, все надежно схвачено, и на входе, и на выходе, постороннему человеку голову оторвут, вздумай он какой собственный бизнес устроить без ведома других. Чтобы неизвестно какая партия нефти прошла в реактор… Чушь какая-то! Да и зачем это? Готовый керосин все равно поступит в общую емкость. — Вчера мы видели, как его сливают прямо из трубы, — возразила я. — Да, действительно, — согласился Щеглов. — Вот и надо воровать керосин из трубы, а не левые партии нефти на завод присылать! — Вы уверены? — Не знаю, — Щеглов с сомнением покачал головой. — Никогда не слышал, чтобы на наш завод неизвестно откуда нефть прибывала. А что, у вас есть сведения, что такое имело место? — спросил он, внезапно оживляясь. — Нет, у меня только предположения, — отвечала я. — Сначала расскажите, а Сергей Викторович, который погиб, знал о ПДК на сернистый ангидрид? На мгновение лицо Щеглова снова стало серьезным. — ПДК по сернистому ангидриду? Может, и знал, — сказал он сухо. — Он ведь был химик по образованию в отличие от меня. При чем здесь это? — При том, что превышение концентрации сернистого ангидрида могло привести к взрыву реактора, даже если вентили были открыты в правильной последовательности. — Серьезно? Ну ни хрена себе! — Щеглов выглядел совершенно выбитым из колеи этой информацией. — Вы что, никогда не слышали про такую возможность? — Никогда! — с совершенно искренним видом признался он. — А вы откуда про это знаете? — Секрет фирмы, — ответила я. — Но даже если это так, — проговорил рассеянно Щеглов, — что это нам дает? Что из всего этого следует? — Из этого следует, что тот, кто занимался левым бизнесом — перерабатывал нефть на керосин, минуя лабораторию, — мог случайно отправить в реактор партию нефти, в которой было превышение ПДК на сернистый ангидрид. А он про это ничего не знал. И в произошедшем взрыве обвинили аппаратчицу Наташу Шутову, которая на самом деле во всем этом не виновата. Щеглов вдруг стал серьезным и задумчивым, откинулся на спинку стула, отодвинулся от меня, стал рассеянно смотреть в сторону. — Вон вы куда, барышня, клоните, — сказал он наконец. — Только ведь это не я, а покойный Сергей Викторович Венглер, царство ему небесное, хотя он и был сволочью, — это он левый керосин гонял. Вот, значит, и поплатился! — добавил он не без иронии. — Проболтались-таки! — сказала я насмешливо. — А тоже мне, грозились: жить хочу, ничего не скажу! — Ничего и не скажу! — повторил Щеглов с детским упрямством. — И вам я ничего не говорил, барышня. Вам все это в пьяном сне приснилось! Пожалуй, Щеглов становился невыносимо груб, но делать было нечего, такая уж у меня работа. Мне подумалось, что обижаться на него пока еще рано, можно попробовать еще кое-что из него вытянуть. — А что, про это на заводе никто не знал? — осторожно поинтересовалась я. — Что Венглер керосин воровал? — Обижаете, барышня, все знали, — нехотя отозвался Щеглов. — Все, до самого последнего рабочего. — И директор знал? — Ясное дело! — И терпел такое? — Так Венглер же делился! — Щеглов нагло ухмыльнулся. — Здесь от его левого бизнеса многие доход имели. — Поэтому-то они все так и поспешили обвинить во всем Наташу Шутову, — подытожила я. — А мои возражения, что я ей вовсе не мешала следить за технологическим процессом, что видела, как она нужный вентиль открывала, никто и слушать не хотел. И вы, между прочим, тоже не хотели! — И не хочу! — Щеглов расхохотался. — То, что я вам теперь по пьянке наболтал, в счет не идет, этому ни один следователь не поверит. И обелить Наташку Шутову не мечтайте, это здесь никому не нужно, понимаете? Жизнь она вам, конечно, спасла, здесь не поспоришь, но… — Эй, стой, стой, стой! Резкий и неожиданный выкрик Павлика, нашего оператора, заставил нас обоих вздрогнуть и обернуться. К нашему удивлению, Павлик вдруг стремительно выскочил из-за стола, где он так удобно устроился и ел в свое удовольствие, кинулся к тому месту, где у него были сложены телекамера и прочие телевизионные аксессуары. В испуге мы тоже повскакивали со своих мест, пока что не понимая, что происходит. А Павлик судорожно схватил свою камеру, некоторое время бережно осматривал ее, потом, убедившись, что с ней все в порядке и кассета на месте, положил ее обратно, сокрушенно покачав головой. — Чуть-чуть не сперли, — сказал он в ответ на наши вопросительные взгляды. — Я только-только отвернулся, задумался, стал пирог с бужениной жевать, смотрю — кто-то вдоль стены крадется и прямо к камере! Если бы я не крикнул, он уволок бы ее на хрен. Слушайте, у вас тут что, на заводе, одни жулики работают? — Да ладно! — Щеглов беспечно расхохотался, блеснув веселыми и пьяными глазами в мою сторону. — Украли бы — мы бы вам новую купили. Проблем-то куча! Оптимизму Щеглова можно было позавидовать. Я-то знала, какое горе для телеоператора, когда происходит потеря любимой телекамеры. Впрочем, бдительность спасла Павлика и на этот раз. Мы снова уселись за стол, Павлик же, теперь не доверяя никому, взял свою драгоценную камеру с собой, расчистил место на столе и положил ее рядом, чтобы была в поле зрения. Щеглов с усмешкой наблюдал за его манипуляциями. Впрочем, настроение у всех было решительно испорчено. К еде мы более не притронулись, Павлик скорее для приличия, чем из аппетита дожевывал свой пирог с бужениной, происшедшее расстроило его больше других. Щеглов, верный своим принципам, продолжал трепаться, рассказывать какие-то анекдоты, впрочем, не особенно смешные и оригинальные, я слушала его рассеянно и едва улыбалась в ответ. Непонятная тревога вдруг овладела мною, я чувствовала, что что-то здесь не так с этим внезапным похищением телекамеры, все это неспроста. Но объяснение, что именно все это должно означать, мне и в голову не приходило. |