Онлайн книга «Итальянское каприччио, или Странности любви»
— Я знаю. Но мужчины все равно ведь ухаживали за тобой, нет? — Кто? Группа за экзотикой гонялась, а руководители делегации — брр! — комсомольские деятели, юные карьеристы, гоняли меня в хвост и в гриву, словно я не переводчица, а прислуга за все: переведи, принеси, помоги, подай, приходи в номер… — Да что ты! — перебила ее Аня. — Представь себе. Я, дура, сначала не усекла, решила, что возникла срочная проблема. Прихожу в номер, а там парочка деятелей, эдакое быдло комсомольское, нажравшиеся сидят и мне предлагают выпить коньячку. Очень просто: хочешь за границу — давай дружить, и все будет прекрасно. — Я бы не поверила такому, если бы это рассказал кто другой, — проговорила Аня. — Я и сама сразу не врубилась, хотя текст был предельно понятный и циничный. Ну и я им сказала! Аня засмеялась. — Чего ты смеешься? — удивилась Лена. — Мне кажется, я там присутствовала. — Аня хохотала, не в состоянии сдержаться и прикрывая рот подушкой. — Тебе даже рассказывать не надо — ты все про меня знаешь! — И Лена тоже расхохоталась. Вдруг Аня посерьезнела, спросила: — Ленка, а они не могут тебе напакостить через институтский комитет комсомола? Не боишься? — Знаешь, если я стану работать переводчиком и бояться каждой швали, мне придется прыгать из одной постели в другую. Пусть они меня боятся — у них ни специальности, ни мозгов, один фиктивный диплом и должность, с которой можно слететь. А я и на частных уроках проживу, — с такой агрессивностью ответила Ленка, что Аня удивилась. — Ну и черт с ними. Расскажи, как Витька? — Он меня встретил, повез к себе, и мы три дня никуда не выходили из его квартиры, опустошили полный холодильник. — И Ленка потянулась по-кошачьи. — Представляю… Они затихли. — А соловьи пели? — спросила сонно Лена. — Где? — не поняла Аня. — Ну там, на реке, вечером… — Какие же соловьи в начале августа? — А кто? Лягушки? — Дурочка. Цикады пели… — И не холодно голышом ночью? — Нет. — Счастливая… Знаешь, Наташка опять провалилась. — Куда на этот раз? — поинтересовалась вяло Аня. — Я уже запуталась. Кажется, она в Щукинское сдавала. — И что? — Говорит, только блатные прошли, сплошные актерские дети. — Бедная наша Сара Бернар… Спим? — Спим. Они снова замолчали. — Ты вспоминала его в Мисхоре? — Угу… — И никого у тебя там не было? — Что я тебе, Мессалина? — Ты же сама сказала когда-то, что у тебя спурт впереди. — Мало ли что я сказала. Спи. — Сплю. …Ночью Ане приснился Андрей. Лица его она не видела — как тогда, в первый раз, на шоссе, на нем почему-то был мотоциклетный шлем. Он протягивал к ней руки, словно обнимал, но никак не мог дотянуться до нее, и Аню мучили его бесплотные объятия, и одновременно хотелось заглянуть туда, за щиток шлема, в его глаза, но там что-то таинственно мерцало и переливалось, как неоновые огни за стеклом витрины. Потом она села на заднее сиденье мотоцикла, который стоял в море, слегка покачивался от набегающих волн, но — странное дело — не падал, не тонул. Аня обхватила Андрея обеими руками, прижалась щекой к полированной гладкой поверхности его шлема, и они помчались по волнам все дальше и дальше… Потом море куда-то исчезло, а они уже ехали по шоссе вверх, в горы, петляя по «тещиным языкам» и забираясь с каждым витком ближе к вершине. На самой вершине Андрей резко затормозил, слез с мотоцикла, вручил ей две стопки книг — по одной в каждую руку. Аня поняла: он сделал так, чтобы она не уехала без него, а сам разбежался и «ласточкой» прыгнул вниз, в море, которое теперь плескалось, как ни в чем не бывало, у подножия горы. Она совсем не волновалась, так как знала, что его мотоциклетный шлем на самом деле водолазный колокол. Аня так и стояла с книгами, ждала, когда же вынырнет Андрей, и вдруг страшная мысль мелькнула в голове: нельзя прыгать в водолазном костюме! Следовало медленно погружаться в воду. Но было уже поздно что-либо предпринимать. Она стала с тревогой вглядываться в море, а оттуда пошли вдруг цветные неоновые теплые волны и поднимались к ней, погружая ее в сон… Утром Лена пошла к себе, а Аня спустилась за почтой. Она извлекла из ящика вместе с газетами письмо, адресованное ей и без обратного адреса. Вскрыла конверт. Там лежала фотография Андрея и короткое письмо от Кати, написанное четким школьным почерком: «Дорогая Аня! Я долго думала, надо ли тебе писать о случившемся, но потом решила, что надо. И Сергей так считает. Андрей разбился, когда возвращался, проводив тебя. Его мотоцикл врезался в трейлер. Он умер в реанимации, не приходя в сознание. Его похоронили на высоком берегу нашей реки. Все очень плакали. А на следующий день утром Натка бросилась с крана и разбилась насмерть… И ее похоронили рядом с Андреем, так что они теперь вместе. Я жду ребенка, и мы с Сергеем решили расписаться, но только после того, как отметим сороковины Андрея…» Аня стояла у почтовых ящиков, перечитывая без конца одну и ту же фразу: «Его похоронили на высоком берегу нашей реки…» Кто-то из соседей спустился в лифте, поздоровался и стал извлекать из своего почтового ящика газеты. Аня все стояла, словно прикованная. Потом вошла в лифт, поднялась на пятый этаж к Лене, позвонила и, когда Лена открыла дверь, сказала: — Я убила Андрея. … — Вам плохо? — услышала Аня и открыла глаза. Над ней склонилась стюардесса. Сосед слева с беспокойством смотрел на нее. — Нет-нет, все в порядке, — ответила Аня. — Принести вам воды? — спросила стюардесса. — Пожалуйста, если нетрудно… Девушка в голубой форме быстро ушла по проходу. — Извините, но вы стонали, и я рискнул позвать стюардессу, — оправдывался сосед слева. — Спасибо. Сама не знаю, что со мной, — смутилась Аня. Девушка вернулась со стаканчиком пузырящейся минеральной воды. Аня с наслаждением выпила и вернула стаканчик. — Может быть, что-нибудь сердечное? — спросил сосед. — Нет, нет, спасибо, все в порядке, вы очень добры. Неловкость от того, что побеспокоила соседа, помогла ей окончательно отогнать мысли об Андрее и о том страшном и счастливом лете. Стюардесса ушла, чуть покачивая бедрами. Сосед откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. «Слава богу, неразговорчивый попался», — подумала Аня и последовала его примеру. |