Онлайн книга «Самая шикарная свадьба»
|
– Алле, – убитым голосом пропищала она. – Ты куда пропала? Почему ты не предупредила, что уходишь? Дверь открытой оставила… Да и вообще, как ты до дома-то добралась без юбки, в банном полотенце? – Я проснулась, уже темно было, и думаю, что я тут валяюсь – в незнакомой, чужой квартире, в то время как Михаил сидит дома один и не имеет ни малейшего представления, где меня искать. Потом я представила, что будет, если я не приду вечером домой! Что скажет Михаил? Как поступит?! Да он ведь бросит меня с двумя детьми на руках! Вас беспокоить не стала (нехорошо будить спящих людей, которые меня приютили), и, прикрыв дверь, я ушла. Дальше Огурцова поведала мне совершенно невероятную, я бы даже сказала, безумную историю. Выйдя от нас в полчетвертого утра (в то время, когда на улице еще так темно, что хоть глаз выколи), она побрела в сторону метро по безлюдным улицам в махровом полотенце на бедрах, словно приведение. Судя по всему, свежий воздух не оказал на нее отрезвляющего действия, хмель все еще застилал густым туманом ее мозги. Она дошла до метро и принялась отчаянно ломиться в закрытые двери – вокруг ни души. «Да что ж это такое! Перерыв, что ли?» – подумала она, но все же решила подождать. Минут через двадцать перед ней вырос худощавый мужичок в брезентовой куртке, длиннющих сапогах-ботфортах, с рюкзаком и удочкой. Он встал неподалеку и тоже принялся ждать. Огурцова не выдержала и подошла к мужичку. – Почему закрыто? – с нескрываемым удивлением спросила она и кивнула в сторону стеклянных дверей. – Да через двадцать минут откроют, – спокойно сказал тот. – У них что, обед, что ли? – еще больше поразилась Огурцова, потому что никогда не попадала в то время, когда сотрудники метрополитена обедали все разом. – Через двадцать минут откроют, – повторил он и совершенно растерялся. «Странно, почему мы только тут вдвоем стоим и почему это народу нет? Вроде бы вечер», – думала Анжелка и, чтобы разузнать все поподробнее, спросила мужичка: – А чо это вы в таких сапогах? – На рыбалку еду. – Один? – Один. – А почему народу-то нет? – Так рано еще. – Да? – недоверчиво спросила Огурцова, которая спьяну перепутала раннее утро с поздним вечером. – А все остальные подходят ровно как в метро обед заканчивается? Мужичок с удочкой и рюкзаком промычал что-то нечленораздельное и поспешил отойти от сумасшедшей девицы, обернутой в махровое полотенце. В это время к метро стал подтягиваться народ. – Как тебя вообще-то пустили в полотенце? Как тебя в психушку не забрали? – спросила я. – Издалека полотенце напоминает джинсовую юбку. Я у тебя еще булавку стибрила и на всякий случай заколола его на талии, чтоб ненароком не слетело. – А что Михаил? – Как только я пришла, он ушел. Злой как черт, даже слова не сказал! Наверное, завидует! – Чему? – Я-то никаких обетов не давала и могу пить сколько душе угодно! – похоже, Анжелка чувствовала свое превосходство над Михаилом. – А где Нина Геннадьевна? – Отправилась в очередную паломническую поездку на Валаам, посетить Преображенский монастырь. Якобы молиться, чтобы я пить бросила. Можно подумать, что я пью! – Ты это прекращай, Анжела! А то Михаил тебя и вправду бросит, и останешься ты у разбитого корыта с двумя малолетними детьми! – Чего?! – угрожающе проговорила Огурцова и приготовилась было пойти в атаку, но я перебила ее и спросила: – А почему ты ко мне вчера заявилась без юбки, и колготы у тебя наизнанку были надеты? – Она напряженно молчала, а я продолжала свой допрос, надеясь тем самым вернуть подругу к трезвой жизни: – По моим подсчетам, ты должна была вчера появиться у меня в пять часов, а заявилась в девять. Что ты делала эти четыре часа? – Я ничего не помню, – растерялась Огурцова. – Вот и сопоставь все: потерянную где-то юбку, колготы наизнанку и четыре часа непонятно с кем и где проведенного времени! – Батюшки! Грех-то какой! Что ж мне делать? А вдруг Михаил совсем от меня ушел? – ужаснулась она. – Прекращай пить, приведи себя в порядок и возвращайся к прежней православно-адвентистской жизни, – посоветовала я, решив, что сидеть на двух стульях гораздо лучше, чем на одном, уткнувшись при этом лицом в «Рокового мужчину». Пусть уж лучше Анжелка останется ханжой, пусть осуждает всех и вся, пусть мечется от православного священника к адвентистскому пастору! Из двух зол нужно выбирать наименьшее. – А Михаилу своему напомни, как он сам пьянствовал! Тебя бросил, детей бросил! Давно ли это было?! – И то дело! – с радостью и с каким-то даже азартом подтвердила она. – И про овощную палатку ему напомни! – подливала я масло в огонь. – Точно, точно! Это он меня до такого состояния довел, негодяй! – все больше распалялась Огурцова. – Маш, ты настоящий друг! А то ушел, хлопнув дверью! Спасибо, Мань, что вразумила меня! – от всего сердца поблагодарила меня Анжелка и положила трубку. После разговора с Анжелой телефон вновь настойчиво зазвонил, Влас схватил трубку и проговорил: – Здравствуйте, Илья Андреич. Вы извините меня за вчерашний вечер! Так нехорошо получилось, я сам не ожидал! – распинался он и после недолгого молчания удивленно спросил: – Правда? Вам действительно понравилось? Да? – растерялся он и потом затараторил: – Спасибо, спасибо, спасибо. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Хорошо, я передам. Спасибо, спасибо, спасибо, – повторил он и положил трубку. Лицо его сияло от счастья. Я уже догадалась, что сказал ему старикашка с лиловым пятном на пол-лица. Влас ходил вокруг меня кругами и заискивающе улыбался – я же сидела на кровати поджав губы, листая рекламную газету, делая вид, что смертельно на него обиделась, хотя на самом деле, как я уже говорила выше, обижаться – глупо. Так не приобретешь никакого жизненного опыта. Нужно просто делать выводы из складывающихся ситуаций и поступков окружающих. – Машенька, – призывно прошептал он, я решила не отвечать, продолжая читать: «Всемирно известная целительница Аглая вернет любимого и отворожит любовницу». – Маш, ну что ты всякую ерунду читаешь, – «сильнейшая рассора между любовниками в день обращения». – Я не отрывалась от газеты. – И отчего ты любишь про этих аферисток читать?! Маша, ну прости меня, я вчера был не прав, вел себя как дурак! Илье Андреичу очень понравился ужин. Он сказал, что ты индивидуальность и что тебя беречь надо! Ты меня слышишь? – «Избавляю от измен навсегда». – Ты меня простишь? – жалобно проговорил он. – Вставай в шестую позицию! – Маш, ну это бессердечно! – Ничем не могу помочь, – сказала я и снова уткнулась в газету. Влас поставил ступни вместе и тщетно пытался выгнуть ноги в икрах. |