Онлайн книга «Абсолютные друзья»
– Что ж, должен отметить, вы выглядите гораздо лучше, чем при нашей последней встрече, – нарушает он затянувшуюся паузу. – Так в чем дело? – На крыше нашего автобуса польский перебежчик. – И кто положил его туда? – Мы все. – Вся ваша актерская труппа? – Да. – Когда? – Этим утром. В Веймаре. Мы там выступали. Эмори подходит к окну, осторожно отдергивает занавеску. – Для освобожденного безбилетника он лежит очень уж тихо. Вы уверены, что он жив? – Я велел ему молчать и лежать тихо, пока мы не скажем, что он может вылезать. – Вы ему сказали. – Да. – Похоже, навели железную дисциплину. – Пришлось. Какое-то время Эмори улыбается да со двора доносится шум автобусного двигателя. – Вас все это, похоже, не слишком радует, – вновь первым нарушает молчание Эмори. – Почему мы не танцуем на улицах и не требуем шампанского? – Юноша говорит, что семья пострадает, если станет известно о его побеге. Мы пообещали, что будем молчать как рыбы. – Кто посоветовал вам спросить Арнольда? – Саша. Улыбка – это не улыбка, вдруг доходит до Манди. Будь это улыбка, она давно бы исчезла. Улыбка – это маска, которую он натягивает на лицо, когда наблюдает за тобой и думает. – Саша, – повторяет Эмори по прошествии вечности. – Тот парень, с которым вы жили в одной комнате, когда играли в красных. Тот Саша. Тот самый, что пришел сюда и устроил скандал. – Сейчас он на Востоке. Вроде бы работает в разведке. – Да. Кажется, нам об этом известно. Знаете, где именно? – Нет. – Он сказал вам, что я прилетел в Темпельхоф вчера вечером? – Да. А что? – Это кодированный термин, который мы используем, когда одна сторона хочет сообщить другой стороне что-то очень важное. Что в пакетах? – По его словам, секреты. И он говорит, что поляк – «засланный казачок», но сейчас принимать против него какие-то меры неразумно. – Чтобы не скомпрометировать товарища Сашу? – Он сказал, что обыск будет очень поверхностным, чтобы, не дай бог, не обнаружить беглеца. А пакеты вообще не вызовут подозрений. – Что ж, логичное предположение, не так ли? Это все, что он может нам предложить, или только образцы, за которыми должен последовать серьезный заказ? – Он говорит, что у него есть кое-что еще. – Вы тоже в деле? – Он говорит, что все вам написал. В переданных материалах. – Он просит денег? – Он этого не говорил. Во всяком случае, мне. Если и хочет, вы узнаете об этом первым. – А вы? – Нет, мне ваши деньги точно не нужны. – Что предполагаете делать? Теперь? Сию минуту? – Собираюсь домой. В Англию. – Сегодня? – Да. – С актерами? – Да. – Не будете возражать, если я распакую мои подарки? Я собираюсь называть вас Эдуард, если вы не возражаете. Думаю, раньше я вас так и называл. У меня есть дядя Тед, которого я терпеть не могу. Все еще улыбаясь, Эмори выкладывает содержимое пакетов на журнальный столик из белой пластмассы: мускулистого рабочего-сталевара, книгу о Большом театре, пленки «Кодак» и фарфоровую банку. Долго вертит в руках статуэтку, нюхает книгу, со всех сторон разглядывает коробку с пленками, обращает внимание на крайний срок использования, таможенные марки, подносит бело-синюю банку к уху, осторожно трясет, но не отлепляет липкую ленту, которая удерживает на месте крышку. – А внутри грецкие орехи? – Так он говорит. – Ну и ну. Разумеется, раньше это уже делалось. Как, впрочем, и многое другое, не так ли? – Он ставит банку на столик, приглаживает волосы на макушке, восхищаясь коллекцией. – Вы, должно быть, обделались от страха. – Не я один. – Но остальные – только из-за поляка. Вы не говорили вашей труппе об этом? – Его взгляд вновь перемещается к столику. – Они же не знают о наших… сокровищах? – Нет. Им известно только о поляке. Должно быть, сейчас они страшно злятся. – Не волнуйтесь. Лаура найдет, как их умаслить. Как по-вашему, его действительно серьезно искали? Или только делали вид, как и говорил Саша? – Не знаю. Я старался не смотреть. – Собак не было? – Были, но они его не учуяли. Мы намазали его тавотом, чтобы отбить запах. – Идея Эдуарда? – Пожалуй. – Разве они не дали вам сопровождающего? – Дали. Но она участвовала в операции. – Не мешала вам прятать парня? – Согласно Саше, нет. Называла себя Эрна. Блондинка. Весом за четырнадцать стоунов. Улыбка Эмори становится шире: он знает, о ком речь. – Мы по-прежнему играем в красных или детство осталось в прошлом? – Ожидая ответа, которого так и не слышит, Эмори выстраивает все сокровища в ряд. – А где мы живем? – Хампстед. – И служим в Британском совете? – Да. – Двадцать четвертый автобус до Трафальгарской площади? – Да. – Есть кто-нибудь? Жена, подруга, сожительница? – Жена. Беременная. – Как зовут? – Кейт. Сокращенно от Кэтрин. – Понятно. Девичья фамилия? – Эндрюс. – Подданная Великобритании? – Да. Учительница. – Где родилась? – В Донкастере. – Знаете, как давно? – За два года до меня. Пятнадцатого апреля. Почему я отвечаю на его вопросы? Почему не советую Эмори заняться собственными делами? – Что ж, спасибо. – Эмори все взирает на полученную добычу. – Большое спасибо, на случай, если потом забуду вас поблагодарить. С манерами у меня не очень. Я только положу все это в холодильник, если не возражаете, а потом вы сможете отвести меня к вашим подопечным. Для них я – сотрудник Форин Оффис, вот и относитесь ко мне соответственно, чтобы не огорчать меня. * * * Насколько известно Манди, это тот самый полицейский участок, где его избивали, но, поскольку все опасности уже позади, ему это до лампочки. Эмори позвонил заранее, обо всем договорился. Он и его сержант заняли места, на которых сидели Манди с Эрной, позади Стива, шофера, а Манди посадили рядом дальше, и уже Эмори – не Манди отдает приказ труппе выйти из автобуса, после того как тот въехал в большой ангар без единого окна. Опять же Эмори с помощью сержанта собирает труппу в кружок и обращается к ним, в голос в должной мере подпущены строгость и предупреждение. |