Онлайн книга «Зона затопления»
|
Пришлось ехать с ним. Дмитрий гнал «Ниву» по разбитой, местами уходящей в болото, давно не подновляемой насыпухе и молил, чтоб дом был целый… На лесопилку уже плюнул – главным было теперь, чтобы дали эту несчастную двушку в Колпинске, чтобы родители снова оказались вместе. Перевезти необходимое, а дальше – как-нибудь. Как-нибудь. Теперь – как-нибудь. Дом был цел, лесопилка – тоже. Ночью Дмитрий спал вполглаза, слушал отца за стенкой. Тот ворочался, скрипел сеткой кровати, садился, курил… Раньше курил или на крыльце, или – в холода – у печки, теперь же стал в комнатах. Что уж… Рано утром позвонил брату Олегу – на территории села оставалось две-три точки, где телефон ловил, – стал уговаривать, чтоб убедил мать согласиться на квартиру в Колпинске. – Да мы едем уже, – перебил Олег, – вместе. К Енисейску подъезжаем. Я как вчера узнал, сразу решил лететь. Надо решать. – Надо-надо, конечно!.. – Если все нормально, часам к четырем будем. По прямой между Лесосибирском и Колпинском километров пятьсот. Но на автомобиле по прямой не доберешься – Енисей, тайга и болота преграждают путь. Прямых авиарейсов нет. Чаще всего добираются так: едут из Лесосибирска в Енисейск (это километров тридцать), где аэропорт, летят в Красноярск, а уже из Красноярска – в Колпинск. Такая получается дуга в тысячу с лишним километров. – Тогда в городе встретимся. В дирекции этой, по затоплению. Мать знает, где она. – Добро. Теперь нужно было уговорить отца снова одеваться в выходной костюм, садиться в машину… Позавтракали, Дмитрий побродил по двору, попытался чем-нибудь заняться. Не получалось. Вернулся в избу, сказал, что пора ехать… – Зачем? – Отец слабо, но, кажется, искренне удивился. – Мы ведь дома. – Сожгут нас здесь. Или утопят. Вода каждый день ползет… Надо ехать. Все уже уехали. Усадил отца в «Ниву». Закрыл ворота. Рванул. В течение дня почти всё оформили по квартире. Попытались настоять на трехкомнатной, которую им когда-то обещали. Но обещавшие давно уволились, а нынешние заявили, что действуют строго по нормативам. На следующий день прибыл «КамАЗ». Стали загружать мебель, мешки с одеждой, коробки с посудой… Многое было упаковано уже давно. – А с делом-то нашим как? – почти не принимая участия в скорбной работе, спрашивал отец. – Бросаем, получается? – Сейчас с этим разберемся, потом с лесопилкой будем решать. – Так же? – Отец кривился в усмешке. – Ну-ну… – Бать, ты устал, действительно, – мягко говорил Олег. – Отдохнуть надо, отлежаться… Кстати, лесопилка-то на кого оформлена? – Ну, на батю, ясно, – сказал Дмитрий. – Может, на тебя доверенность выписать? Чтоб ты был в правах. А, бать, ты как? – Я, конечно… что ж… Димка со мной всю дорогу. Надо если, я – за. Уже под конец погрузки пришла Марина Журавлева. Похудевшая, постаревшая, в серой одежде напоминающая старуху. – Всё, значит, съезжаете? Масляковы виновато закивали. – Я тоже, скорей всего. Нет сил уже никаких. Как стена, не пробить… Вдобавок муж бывший очнулся – Павлика стал искать. Забрать хочет… Главный по опеке грозился материнских прав лишить, как бомжиху. В общем, не мытьем, так катаньем… – Они хоть кого укатают, – поддержала мать. – Мы-то люди, а они – механизьм! Дмитрию понравилось это сравнение. Представился огромный стальной мутант с сотнями шестеренок, пил, наждаков, поршней, отверток, кувалд… Пыхтит, скрежещет и лезет, лезет на людей, не желающих сойти с дороги. Кувалды, наждаки, пилы бьют, долбят, скребут, режут… Родители переселились в квартиру, а Дмитрий еще с полмесяца прожил в родном доме… Изба стояла тихая, огромная, уже неживая. Вот стоило вынести несколько важных предметов (многое осталось), и жизнь из нее ушла… Дмитрий пытался понять, почему так, и вспомнил один случай из детства. Когда ему было лет пять-шесть, они всей семьей приехали в Красноярск. Отец решил показать сыновьям и дочерям столицу края. Отправились, конечно, в музей. «Там скелет мамонта!» – восторженно говорил отец. Скелет мамонта – скрепленные проволочками кости – на Дмитрия никакого впечатления не произвел, а вот стоявший рядом лохматый носорог перепугал так, что он с визгом бросился отцу за спину. «Ты чего? Он ведь неживой! Гляди, – и отец подвел его к носорогу, – глаза – это ж стекляшки. У живого бы так горели! И шерсть тусклая… Не бойся, это чучело просто». И теперь, гладя на родной дом, Дмитрий видел, что он как чучело. Макет дома уже, а не дом. И окружающее его – тоже. Наверное, чтобы хоть на какое-то время вернуть сюда жизнь, Дмитрий решил устроить банный день. Давно как следует не топили баню – зимой ездили мыться к родне в город, в теплое время года подтапливали слегка, чтоб сполоснуться… Не до настоящей бани без электричества и когда с водой напряженка. Колодцы завалили, загадили после того, как большая часть жителей переселилась; мотор, который качал воду из реки для летнего водопровода, сняли еще раньше. Все возможное сделали, чтобы оставшимся недовольным расселением жизнь здесь стала невыносимой. Снял заднее сиденье «Нивы», поставил туда две фляги. В багажник сложил чистые канистры. Захватил ведра, поехал к реке. Канистры наполнил быстро, а чтобы залить фляги, пришлось помотаться с ведрами туда-сюда – от машины к реке, от реки к машине… Привез, вылил во вмазанный в печь бак. Опять же постепенно вылил – черпал из фляг в ведра ковшиком… Затопил печь. Еще раз отправился к реке. «Куда столько? – сам себе удивился и сразу объяснил: – Лишним не будет». Хорошенько помыл тазы, поло́к; дверь в предбанник держал открытой для света – жар еще наберется. Набил топку сухими березовыми поленьями, вышел во двор… Стайки были нараспашку, будто проветривались, сушились для новой животины. За стайками – огромный, но почти заросший сорняком огород. Лишь соток пять засадили весной картошкой; две грядочки под чесноком, одна – под морковкой. Батун, укроп, петрушка росли дикарями… Серьезное в этом году садить не решились – какой смысл, если в любой момент могут раздавить бульдозером. Конечно, если бы мать настояла, был бы огород, как в прошлые годы. Но в марте она не посеяла в ящиках семена помидоров, перцев, капусты, и этого вроде не заметили. В апреле не заговорили, что надо вспахать землю… В мае, когда чистили подполье, достали картошку и лишнюю по-быстрому, молча раскидали по лункам, присыпали землей. Не тяпали потом, не окучивали. Но сейчас она так радующе-надежно темнела густой зеленью в окружении бледно-зеленых сорняков, что казалось, всегда, вопреки всему здесь будет расти пропитание людям… |