Онлайн книга «Предательство по любви»
|
– Кассиан, ты ведь был близок со своим отцом, не так ли? – Да, сэр, – спокойно ответил мальчик. – Правда ли то, что года два назад он познакомил тебя с новым, тайным видом любви? Ребенок моргнул. Он смотрел только на Оливера и ни разу не взглянул ни вверх, ни на сидящую на скамье подсудимых мать, ни на бабушку с дедушкой. – Ему уже не повредит, если ты скажешь правду, – как можно небрежней промолвил Рэтбоун, словно ответ мальчика не имел первостепенного значения. – Зато для твоей мамы очень важно, чтобы ты был с нами откровенен. – Да, сэр, – произнес малолетний свидетель. – Познакомил ли он тебя с новым, очень интимным способом любви два года назад? – Да, сэр. – Способом тайным? Секундное колебание – и снова все тот жеответ: – Да, сэр. На галерее кто-то разрыдался. Мужской голос отчетливо произнес слова проклятия. – Было больно? – очень серьезно спросил защитник. – Только сначала. – Понимаю. Твоя мама знала об этом? – Нет, сэр. – Почему? – Папа сказал мне, что женщинам этого не понять и чтобы я ей не говорил. – Мальчик сделал глубокий вдох, и его спокойствие вдруг улетучилось. – Почему он велел тебе не говорить ничего маме? Мальчик шмыгнул носом: – Он сказал, что она перестанет меня любить, если узнает. А Буки говорит, что она меня все равно любит. – Буки совершенно права, – поспешно подтвердил Рэтбоун срывающимся голосом. – Ни одна женщина не любит так своего ребенка, уж я-то знаю! – Знаете? – Кассиан не сводил с него глаз, словно боялся нечаянно взглянуть на мать. – О да! Я очень хорошо знаю твою маму. Она сказала мне, что лучше умрет, чем допустит, чтобы тебе причиняли вред. Посмотри на нее, и ты сам это поймешь. Ловат-Смит приподнялся, потом передумал и снова сел. Медленно-медленно ребенок повернул голову и впервые взглянул на Александру. Она попыталась улыбнуться, но черты ее лица исказились от боли. Кассиан снова повернулся к Оливеру: – Да, сэр. – Занимался с тобой отец этим незадолго до своей смерти? – продолжил адвокат расспросы. – Да, сэр. – А кто-нибудь еще, другой мужчина, это делал? Теперь в зале стояла тишина, нарушаемая лишь сдавленными вздохами на галерее. – Мы знаем от некоторых людей, что это так, Кассиан, – сказал Рэтбоун. – Ты должен быть очень мужественным и правдивым. Пожалуйста, не лги нам теперь. Делал это с тобой кто-нибудь еще? – Да, сэр. – Кто, Кассиан? Мальчик взглянул на судью, потом снова на Оливера: – Я не могу сказать, сэр. Я дал слово молчать, а джентльмен всегда держит слово. – В самом деле, – кивнул адвокат, не сумев скрыть разочарования. – Очень хорошо. Оставим пока этот разговор. Спасибо. Мистер Ловат-Смит? Уилберфорс встал и сменил своего оппонента перед возвышением для свидетелей. Он беседовал с Кассианом простосердечно и тихо, как мужчина с мужчиной: – Ты сказал, что не проговорился своей маме? – Да, сэр. – И даже ни разу ей на это не намекал? – Нет, сэр. – Думаешь, сама она ничего не знала? – Нет, сэр, я никогда не говорил ей! Я же обещал! – Ребенок неотрывно смотрел на обвинителя, как перед этим смотрел на защитника. – Понимаю. Наверное, трудно было держать от нее все в секрете? – задал Уилберфорс новый вопрос. – Да, сэр. Но я не проговорился. – И она сама об этом не заговаривала? Тыуверен? – Нет, сэр, никогда. – Спасибо. Теперь насчет других мужчин. Был он один или их было больше? Я не прошу тебя назвать их имена, просто скажи, сколько их было. Ты никого этим не предашь. Эстер оглянулась на галерею, ища глазами Певерелла. У него было виноватое лицо. Но что это была за вина? Упрекал ли он себя за слепоту или вправду был соучастником этих мерзких дел? Кассиан подумал, прежде чем ответить: – Двое, сэр. – Еще двое? – Да, сэр. – Спасибо. У меня всё. Рэтбоун? – Нет, хватит, не сейчас, – покачал головой Оливер. – Но я прошу разрешения вызвать Кассиана повторно, если это поможет установить имена двух других мужчин. – Я разрешу вам, – быстро сказал судья. – Спасибо, Кассиан. Ты пока можешь идти. Осторожно, на дрожащих ногах, ребенок сошел с возвышения. Один раз споткнувшись, он добрался до двери, возле которой стоял ожидавший его судебный пристав. В толпе возникло движение, негодующий и соболезнующий шепот. Кто-то окликнул мальчика. Судья подался вперед, но, во‑первых, было уже слишком поздно, а во‑вторых, оклик был ободряющий. Не имело смысла останавливать процесс и искать виновного. – Я вызываю Фелицию Карлайон, – громко произнес Рэтбоун. Ловат-Смит не возражал, хотя в представленном адвокатом списке свидетелей она не значилась. Толпа оживилась. Но теперь настроение ее изменилось полностью: перешептывались уже не с сочувствием, а с настороженным любопытством. Поднявшись по ступенькам, Фелиция Карлайон гордо выпрямилась и гневно посмотрела в зал. Судья попросил ее поднять вуаль, и она подчинилась с видом оскорбленного достоинства. Голос ее звенел, когда она произносила слова клятвы. – Миссис Карлайон, – начал Оливер, – вы приведены к присяге. Вы слышали показания предыдущих свидетелей? – Да. Все это злобная и гнусная ложь. Мисс Бушан, старая женщина, служившая нашему дому сорок лет, покрыла здесь позором свои седины. Я и представить не могла, до чего может довести болезненная фантазия этой выжившей из ума старухи. – Фелиция сделала негодующий жест. – Могу лишь предположить, что, будучи старой девой, она излила свою желчь на нас, не в силах излить ее на мужчин, которые ею пренебрегли. – А Валентайн Фэрнивел? – спросил Рэтбоун. – Ему вроде рановато выживать из ума. Это ведь не старый слуга, дерзнувший клеветать на хозяев! – Фантазии подростка, – отрезала свидетельница. – Когда мальчики достигают такого возраста, у них всегда разыгрывается воображение. Предположим, кто-то действительно делал с ним то, в чем он здесь сам признался. Что ж, я могу лишь пожалеть его. Но это гадкое и неслыханное обвинение, брошенное им в адрес моего сына! Да наверняка это проделывал с ним его собственный отец, а мальчик просто хочет защитить его, сваливая все на покойника, который даже не может ему возразить! |