Онлайн книга «Самолет без нее»
— Ну, больше он никому не сможет врать. С пулей в сердце это затруднительно. Скажи, зачем ты его застрелила? Из-за того, что он тебя ненавидел? Мальвина, не успев толком встрепенуться, снова сникла. Она посмотрела на Марка своими карими глазами, в которых чуть ли не помимо ее воли проскользнуло что-то теплое. — Ты что, Витраль? — пробормотала она. — Я его не убивала. Она чуть помолчала и добавила уже более уверенным голосом: — Кстати, заметь, я бы, может, и не прочь. Но кто-то подсуетился раньше меня. — Ты что, за дурака меня держишь? Его труп вывалился на меня из шкафа, а твоя машина стояла рядом с домом. У Мальвины задрожали ресницы. Ее глаза метались, словно две мухи, попавшие в пустой стакан. — Говорю тебе, когда я туда пришла, он уже был мертвый! Клянусь! Я приехала к Гран-Дюку часа за два до тебя, не больше. А он уже был холодный. И угли в камине успели остыть. Марк закусил губу. «Она не врет», — понял он. Когда он нашел Гран-Дюка, тот был мертв по меньшей мере уже несколько часов. Мальвина явно говорила правду, к тому же ее версия выглядела вполне правдоподобно. Не совершает ли он великую глупость, вопреки здравому смыслу доверяя этой психопатке? И, если она ни при чем, кто убил Гран-Дюка? Перед его внутренним взором всплыл образ Лили. — С какой стати я должен тебе верить? — А мне плевать, веришь ты мне или нет. — Ладно. Тогда зачем ты пришла к Гран-Дюку? — Посмотреть на его коллекцию. Я фанатею от стрекоз. Ты, подозреваю, тоже… Марк невольно улыбнулся. Впрочем, маузер он не опустил. И тут вдруг Мальвина выкинула очередной финт. — Слышь, Витраль, — сказала она. — А может, это ты его мочканул? Моих отпечатков там нет, зато твоих — навалом… «Вот мерзавка! К тому же — умная мерзавка. Для ненормальной — даже слишком умная». — А ты… — Марк с трудом преодолел замешательство. — Ты хоть в курсе, что произошло? Гран-Дюк написал в дневнике, что собирается покончить с собой. Пустить себе пулю в лоб. И упасть головой на старую газету… — Нет, я об этом не знала. Мальвина чуть поколебалась. Совсем недолго — за окном успели пронестись три столба. — Придется допустить, — сказала она, — что этот придурок просто промазал. Вот сейчас она солгала! Марк это сразу почувствовал. Возможно, накануне самоубийства Гран-Дюк звонил Карвилям? И поведал нечто такое, о чем умолчал в своем дневнике? — Гран-Дюк что-то узнал! — почти выкрикнул Марк. — Он не мог не доложить о своем открытии твоей бабке. Что он вам рассказал? Говори! — Держи карман шире! Это прозвучало почти как признание. Мальвина скрестила на груди руки и отвернулась к окну, всем своим видом демонстрируя, что больше он не вытянет из нее ни слова. Окно было приоткрыто сантиметров на десять, и проникавший сквозь отверстие легкий ветерок шевелил редкие волосы Мальвины, кое-как скрепленные лакированной заколкой. Марк опустил глаза на ее сумочку. — Хорошо, — сказал он. — Не хочешь, не надо. Я и сам узнаю. Свободной рукой он влез в сумку. — Не смей, Витраль! Мальвина вскочила, словно подброшенная невидимой пружиной, и попыталась вцепиться зубами Марку в запястье той руки, в которой он сжимал маузер. Реакция Марка была мгновенной. Свободной рукой он уперся в грудь девушки и с силой толкнул ее обратно на сиденье. — Сволочь! — прошипела Мальвина, хватая его за руку. Одновременно она колотила ногами Марку по коленям. Его так и подмывало влепить ей затрещину, чтобы успокоилась, но он сдержался. Просто продолжал рукой удерживать ее на расстоянии. Мальвина вырывалась, брыкалась, царапалась — кто бы мог подумать, что в этом тщедушном тельце столько яростной силы? Впрочем, ее сопротивление было с самого начала обречено. Постепенно она затихла, отодвинулась в угол скамьи и прижалась лицом к оконному стеклу. Марк перевел дух. Мальвина сидела растрепанная, но на ее губах играла торжествующая улыбка. Пока они боролись, у Марка из кармана выпал голубой конверт, скользнувший под сиденье. Он этого не заметил. Мальвина быстро сообразила, что ей не следует затягивать ссору. Пусть только он уберется, а там… Конечно, в конверте может оказать счет за телефон или еще какая-нибудь ерунда. А может, и что-нибудь другое… Марк открыл ее сумку крокодиловой кожи. «Ладно, подождем, — сказала себе Мальвина. — Все равно этот сукин сын не осмелится…» — Не смей, Витраль! В голосе Мальвины звенела бессильная ярость. — Что, тепло? Что же это такое мы там прячем, а? Марк вслепую рылся рукой в сумке. Ключи, телефон, губная помада, кошелек — тоже под крокодила, — серебряная ручка, записная книжка… У Мальвины затряслись руки. Как она ни старалась скрыть дрожь, у нее ничего не получалось. «Да нет, не тепло, — понял Марк. — Горячо! Записная книжка! Вот что заставило Мальвину занервничать». Марк присмотрелся внимательнее. Это была не обычная записная книжка, просто толстая тетрадка размером примерно семь на десять сантиметров. «Неужели дневник? То-то ты задергалась, красавица…» — Только попробуй открыть, Витраль! Предупреждаю: ты — труп! — Ладно, не буду. Если ответишь на вопрос. Что тебе известно об открытии Гран-Дюка? — Ты — труп! Клянусь, я… — Не хочешь, как хочешь. Марк одной рукой открыл книжку и небрежно пролистал. Все ее развороты выглядели похожими друг на друга: на левой странице — рисунок или фотография, на правой — короткая, в три строчки, надпись, сделанная мелким ученическим почерком. Стихотворение? Вне всякого сомнения, он был первым, кто не то что читал, а просто видел эти опусы. Он не терял бдительности, продолжая держать Мальвину на мушке пистолета. Он не сомневался: стоит ему чуть ослабить внимание, и девица вцепится ему в глотку. На одной странице он остановился. Слева помещался коллаж: фотография распятия, на которой обнаженное тело Христа венчала приклеенная голова какого-то мужчины с горящим взором, — очевидно, звезды мыльной оперы, — Марк плохо в них разбирался. Он вслух зачитал текст с правой страницы: «К тебе прикоснуться, руками обвить Все тело твое. Возьми — я твоя!» — Хо-хо-хо! — присвистнул Марк. — Вот так скромница! Так вот о чем мы мечтаем в церкви на мессе! — Тупица! — гавкнула Мальвина. — Что ты понимаешь? Это хайку. Японские стихи. Недоумок! — А как насчет твоей бабушки? Она тоже тупица? Что, если я пошлю ей этот шедевр эсэмэской? Мальвина нахмурила брови, став похожей на ребенка, застигнутого за неподобающим занятием. |