Книга Шкура неубитого мужа, страница 23 – Анна Михалева

Потенциальный депутат глянул на него с недоумением, потом обратился к меценату:

— Серж, он что, с дуба упал?

— Он из Лондона, — сдержанно пояснил тот.

— А, ну тогда все понятно, — облегченно вздохнул Карпов. — Тогда поясни ему.

— Видишь ли, Саша, — Бобров осторожно тронул его за плечо. — Ведь в Ивановской области как минимум трое желающих попасть в Думу. И все они живут в Иванове.

А потому уже давно купили все места на троллейбусах и автобусах, ну и украшают город своими рожами. Роже же господина Карпова в транспортных пределах города места не нашлось, а потому нужно что-то придумать. Придумали замечательную схему: твои машины — наши заказы, его рожа — твоя прибыль. Уяснил?

— Н-не очень, — честно признался английский аристократ.

— Да чо он ваньку валяет! Чистоплюй хренов! — неожиданно грубо возмутился недавно улыбавшийся Иван Петрович. — Малахольный он какой-то. Неужто нельзя было найти кого посолиднее?

— Простите, но я не терплю, когда в моем присутствии обо мне выражаются в третьем лице, — скулы Александра вмиг побелели, а нос слегка заострился. Его друзья по клубу «Пеликан» непременно решили бы, что он довольно зол, и на некоторое время оставили бы его в покое. Разумеется, предварительно извинившись весьма деликатным образом.

Но Серж и Карпов никогда не состояли в членах этого старейшего и уважаемого клуба, а потому оба лишь недоуменно уставились на младшего Доудсена.

— Да кто он такой, мать его! — воскликнул обладатель потрясающей улыбки, которой Джоконда могла только завидовать.

— Не суетись, — одернул его Бобров. — Это наш парень.

— Наш парень? — прищурился Иван Петрович, от чего его глаза совсем потерялись в мясистых щеках. — Наш парень не будет задавать дурацких вопросов.

— Не думаю, что мои вопросы можно назвать дурацкими, — опротестовал Александр. — Скорее конструктивными.

— Ха!

— Зря я свел вас так рано, — буркнул меценат, поняв, что, не желая того, стал арбитром чужого и бессмысленного спора.

— Может быть, тебе и улыбка моя не по душе? — перешел на «ты» человек от политики.

— Ваша улыбка не будит во мне ничего радужного, — заверил его потомок аристократического рода. — Но мне решительно все равно, с какой гримасой вы собираетесь предстать пред очи своих избирателей. В конце концов, это ваше дело. Но что касается моего транспорта, я хотел бы выяснить…

— Эй! — Карпов схватил со стола графин с водкой, который до сего момента столь регулярно опустошал. — Этот хмырь назвал мою улыбку гримасой!

— Хм.., в общем-то, не так уж далеко он ушел от истины, — тихо заметил Бобров, однако взял себя в руки и обратился к спорщикам:

— Саша, Ванька, уймитесь, я сказал!

— Нет, ты слышал?! — взревел Иван Петрович, и лицо его побагровело. — Ты-то знаешь, сколько денег мне стоило научиться улыбаться. Я же пластику на лице сделал, урод!

С этими гневными словами он схватил графин и плеснул его содержимым в лицо потомку аристократического рода.

Александр порывисто вскочил со словами:

— Сэр, вы нанесли мне оскорбление!

Карпов тоже вскочил, плотнее сжав горлышко графина в кулаке:

— И страшно этому рад, прыщ недорощенный!

Вокруг их столика как из-под земли выросли двое официантов и метрдотель. Все они наперебой начали уговаривать спорщиков утихомириться. Музыка на эстраде стихла.

— Я прошу вас выбрать оружие, — холодным тоном произнес сэр Доудсен.

— Да я уже выбрал, недоносок! — насупился кандидат в Думу от Ивановской области и красноречиво потряс графином.

— Перестаньте паясничать, — Александр не моргая глядел ему в глаза. — Мне все равно, что это будет: пистолет, сабля или охотничий нож. Нужно уметь отвечать за свои слова.

— А ну сядьте, кому сказал! — ревел Бобров, пытаясь затолкать то одного, то другого за стол, но те лишь скидывали его руки с плеч.

— А я и отвечу! — рыкнул Карпов.

— Смотри, ща вдарит! — крикнул кто-то в другом конце зала.

— Хрена вдарит! — ответили ему.

— Спорим?

— На сто баксов!

Александр с удовлетворением отметил, что и в России живет столь милый его сердцу спортивный дух. Ставки — это самое лучшее достижение человеческого разума, считал он. Если бы доисторическая обезьяна, вместо того чтобы бессмысленно схватить первую попавшуюся ей палку вслед за вожаком, поспорила бы с другой обезьяной на то, собьет вожак этой палкой банан или нет, человечество давно бы уже умело летать в другие галактики.

И тут Карпов позволил кому-то заработать сто долларов США, он замахнулся, желая опровергнуть общее мнение, что ссора пошла на убыль. Александр молниеносно отразил удар. Другой рукой, сжатой в кулак, он саданул противника в огромный нос.

— Еж твою двадцать! — взревел Карпов, выронив графин и схватившись за лицо.

— Допрыгался! — не без злорадства заметил Бобров и одобрительно покосился на сэра Доудсена.

В этот момент что-то на мгновение осветило их лица, тонувшие в полумраке обеденного зала ресторана.

— Твою мать! — крикнул меценат и, руша все на своем пути, ринулся в сторону вспышки. — Кто пустил в зал репортера! А ну дай сюда свою проклятущую щелкалку.

Завязалась общая каша. Бобров споткнулся о ножку стула и повалился на какую-то даму в дорогих шелках. Ее кавалер, разгоряченный зрелищем чужой баталии, тут же решил принять участие в потасовке. А потому стукнул по затылку поднимавшегося мецената.

— Сволочь, я же принес свои извинения! — обиженно промямлил тот и молниеносно вцепился в горло противника бульдожьей хваткой.

— Ты мне нос разбил, скотина, — проныл Карпов и кинулся на Александра.

— Господа, господа, — взмолились метрдотель и официанты, — пожалуйста, перестаньте!

Где там! К двухочаговой драке неожиданно подключились все дееспособные посетители ресторана. И вскоре Александр с удивлением заметил, что ему приходится отражать нападки не только будущего депутата, но и людей, ему доселе не представленных.

Бобров бился в другом конце ресторана. За окнами завывала милицейская сирена. И никто уже не вспоминал о причине конфликта. Лишь изредка в глаза как нападавшим, так и обороняющимся били яркие вспышки фотокамер.

* * *

Утро английского аристократа началось ужасно. Боль сверлила виски, расползалась по голове и сжимала горло страшными сухими судорогами. Однако более всего терзали Александра вовсе не физические, а душевные страдания. Он смутно помнил отвратительную драку в ресторане, которая закончилась постыдным бегством. Бобров за шкирку вытащил его на улицу и затолкал в свой джип.