Онлайн книга «Я - сталкер. Зов Армады»
– Та‑а‑к. Шестьдесят семь… Ага. Вот, слушай, командир. И дед стал читать мелкие строчки «Сказаний…». Было темно, несмотря на блеклый свет переломленной палки-фонаря в углу и костерка на входе; снаружи страшно и протяжно выли, а стены полуразвалившейся церквушки оглашал хрипловатый голос: Когда ты шагаешь по пыльной дороге, Когда шевелится на древах листва, Ты вспомни ее, свою девственно юную, Ту, что не пускала тебя на войну. В бою не страшись железного звона И криков не бойся, забудь обо всем. Тобой руководствует сердце Канона. Будь смел и решителен в деле своем! – Вот, командир, твоя страница! – Дед торжествующе оглядел лица товарищей и посмотрел на Холода. – Отлично, Игнат! – Тот взглянул на бойцов и улыбнулся. – Мне понравилось. – Прям про нашего командира стишки. Круто. Теперь мне. – Варан подумал и выдал: – Сто тридцать первая. Давай, старый. – Сам ты… три дня не умывался, пацан, блин! – чуть обиженно сказал Игнат, открыл и стал читать, постепенно умолкая и бледнея: Станет грозным небо, загудит земля, Потом проснутся духи и сожрут тебя… – Вот, еп! Ты че, Игнат? – Боец вмиг побледнел, улыбка исчезла. – Я… я читаю, что там есть! – промямлил дед. – Нет, лучше открой сотую страницу, там глянь. Опять зазвучал голос Игната: Как посмотрит вдаль он, зашуршит листвой, Прилетит, как буря, закусить тобой… – Дед! Ты че в натуре?! Захотел напугать меня?! Пипец. Шестьсот шестьдесят первая! – буквально крикнул Варан, зажав рану в боку и буравя старика отчаянным взглядом. Все отрешенно смотрели в стороны, но только не на Варана. Где-то на окраине развалин опять завыли. В третий раз зазвучали рифмы: Здесь темно и страшно, заунывно и мертво… Зверь лежит с открытой пастью, не смотрел бы на него… Еле-еле успокоили испуганного солдата. Дальше продолжать игру никому уже не захотелось. Все улеглись, погруженные в свои мысли и обдумывая засевшие в мозгу строчки. Спали, конечно, плохо. * * * Утром всех разбудил брякнувший наверху колокол. Добрыня встал, чтобы сходить осмотреть периметр, а дед решил разбудить солдата, чтобы извиниться за вчерашнее. Игнат расталкивал Варана, тряс его и щипал, но затем с нервным заиканием громко произнес: – Он… умер! Так внезапно и непонятно отряд потерял еще одного бойца. Где-то за забором громко заорал Добрыня. Все, за исключением Дюрана, бросились на крик, а он подсел, опираясь на ружье, к умершему Варану. Челюсти дрожащего солдата от холода свела судорога, он медленно склонился над товарищем, сквозь сумерки вглядываясь в него. Бледные щеки, лоб, нос, губы… Боже! Дюрану показалось, что губы мертвого шевелятся, он пригляделся… Ужас! Рот умершего открылся, и оттуда струей хлынула куча мелких, живых червей. Дюран отпрянул и упал, с ужасом созерцая, как белые влажные червячки в несметном количестве выползают изо рта покойника. Целый поток их хлынул по лицу Варана. Дюран на карачках заковылял к проему в стене, но оттуда внезапно появился эберман с искаженным желтым лицом и с размаху всадил бойцу в глаз короткий кол. Дюран повалился и затих. Треш успел ухватиться за гнилую перекладину ограды и оттолкнуть Добрыню. Перекошенный забор с треском и скрипом повалился, подняв в воздух тучу навозных мух величиной с доброго шмеля. Отряд отпрянул от кучи мусора, поросшего бурьяном, и роя мух-мутантов. И тут грянул выстрел, а следом за ним раздался крик Добрыни: – Шухер, братцы-ы! Угроза с леса. Быстро, с опаской взглянув через дыру оставшейся целой ограды, Треш увидел на туманной поляне толпу грязно-серых, уродливых оборванцев. Три-четыре десятка. – Вот, еп! Фантомы эберманов пожаловали! – воскликнул Хук, но тут же изменился в лице: – И конечно, где-то с ними их Аас. – Кто-о?! – бросил пригибающийся на ходу Треш, занимающий позицию для стрельбы. – Какой еще в задницу Аас? Ответа не последовало – не до того было в рукопашной схватке. Минут через пять Добрыня с отрубленной по локоть правой рукой поспешно вернулся обратно и с помощью Анжелы стал обвязывать изливавшую кровь конечность. – Если бы не крыса… отвлекла, зараза! А этот урод отсек мне руку… моей же секирой. Тварь! Позор какой… м-м… гадина! Я найду ее, я убью эту мерзость! – В том-то и дело, что их почти нельзя убить! – произнес Хук, разглядывая призрачных уродов, окружавших развалины церкви. – Не понял, Хук? Как это? – спросил Холод. – Ну, как-как… Вон, мы с большущим трудом завалили гуффонов, а эти, – Хук показал в окно, – эти бессмертны… – Черт! – Что же нам делать? – Анжела впала в отчаяние. – Варан так неожиданно умер. Добрыня… ваще жесть! Еле остановила ему кровь. И вдобавок окружены этими уродами. – Наш отряд кроме Варана еще и Дюрана потерял, – решился сказать Треш. – Что-о?! – Это как?! – Нет его. Погиб. – Сталкер окинул взглядом шокированных известием соратников. – Дюранчи-ик! Блин‑н‑н. – Жаль мужика. – Добрыня сморщил лоб, опустив перемотанную в локте руку. – И… и что же мы теперь будем делать? – Командир, принимай решение, мы за тобой. – Ден, рули. Совсем жопа настала! Щас они полезут со всех сторон. – Однозначно будем сражаться. Хук? – Холод попытался найти поддержку в лице проводника. Тот перепрыгнул через огромную балку, долго и внимательно смотрел в оконный без стекол проем на белые, неживые лица эберманов, затем уставился на ползающую по стене жирную муху. – Так. Остается одно – дружно прорываться сквозь это кольцо, – Хук показал на ветхий скрипящий забор, – это очень хреново, но… черт, другого выхода я не вижу. – Нас же перебьют, как котят, ты же сам сказал, что их не победить. – А что… что ты можешь предложить? Ну, давай! – Хук мгновенно разозлился на Талгата. – Помнится, я выжил только потому, что отбился от них факелом, зато потом на свет собрались все ужасы и твари леса. Ты не представляешь, как… – Подожди! Говоришь, факелом? Ты боролся с ними огнем? – Да, разведка, они ужас как боятся огня. Так у нас же есть огонь! Много огня! – Хук с распростертыми объятиями кинулся к Талгату. Тот тоже встречно развел руки, но Хук ускользнул от него и обнял газовые баллоны на спине огнеметчика. – Господи, Ты услышал наши молитвы! – Дед Игнат перекрестился, глядя наверх. Холод отдал необходимые распоряжения, и все приготовились к прорыву. Строить из себя героев не собирался никто. Сейчас требовалось по-быстрому смыться отсюда, и желательно живыми. |