Онлайн книга «Дж.»
|
Он выныривает из забытья. В постели его стойкость проистекает из первоначального решения не закричать при виде ветки, принятого час назад, прежде чем его нашел старик. В постели мальчик все еще решает. Для него время замерло, и стойкость требуется не для того, чтобы придерживаться решения, а для того, чтобы принимать его бесконечно. (Именно поэтому палачи чередуют пытки с утешением, разрушая подобное восприятие времени, необходимое телу для защиты.) Все написанное – схема. Ты – схематичный писатель. Изложение напоминает теорему. До определенного момента. Какого именно? До того, как поднимается занавес. – Возвращайся к мальчику. – Кто это говорит? – Старик. – Что мальчик чувствует? – Спроси старика. – Глянь-ка, – говорит старик. – Даже не стонет, бедняжка. Дом – последний рубеж перед концом. Поэтому умирающие хотят умереть дома. Мальчик не умирает. Он дома, в кровати, накрытый одеялом, от которого пахнет отсыревшим грязным тряпьем. В тот миг, когда его падение и боль застыли во времени, он нашел дом. Мальчик вышел из своих владений к старику. Они встретились на равных. Их встреча не подчинялась никаким правилам. Кость столкнулась с костью. Но как только ощущение времени возвращается к мальчику, он снова становится ребенком. – Эк вы сверзились, ваша милость. Не волнуйтесь, лежите себе тихонько. Сейчас дядюшка ваш приедет, в телеге домой повезет. – Не хочу я никуда ехать. – Ну не здесь же вам оставаться. – А что такого? Чья это? – Что «чья»? – Чья это кровать? – Моя, ваша милость. Я вас на тропке у Соколиной рощи нашел, вот принес сюда, уложил вас. – А чей это дом? Он заглядывает в окна батрацких хижин, карабкается на подоконник спальни доярки, примеряет ее фартуки. Натягивает кожаные гетры Тома – мальчику они доходят до самых бедер. Ах, как интересно быть кем-то другим! – Не волнуйтесь, я сейчас огонь пожарче разведу. Вам в тепле надо. – А что еще ты сделал? – Кровь вам с лица утер, да и уложил вас поудобнее. – Я сильно разбился? – Ничего страшного, заживет. – Мне говорить больно. – Ш-ш, не волнуйтесь. – Не уходи. Снаружи доносится скрип тележных колес. В дверях появляется дядюшка. Рядом с ним старик выглядит карликом. Джослин глядит на мальчика, улыбается, ласково что-то приговаривает. Для дядюшки случившееся – своего рода обряд посвящения подопечного. Занавес раздвинулся, жизнь началась. Джослин тихонько беседует со стариком, вручает ему монетку. Два шиллинга. Старик сжимает деньги в кулаке, почтительно склоняет голову, отдает честь. Дядюшка скидывает попону на пол, берет мальчика на руки. Грудь мальчика пронзает острая боль, он вскрикивает и теряет сознание. – Отличный из тебя выйдет охотник, – успокаивающе шепчет Джослин и выносит мальчика из хижины, продолжая говорить настойчиво и убедительно: – Отличный охотник, вот увидишь. «Всякая история – современная история, но не в обычном смысле слова, когда современная история означает историю сравнительно недавнего прошлого, а в строгом смысле слова «современность», т. е. она – осознание собственной деятельности в тот момент, когда та осуществляется. История, таким образом, – самопознание действующего сознания. Ибо даже тогда, когда события, изучаемые историком, относятся к отдаленному прошлому, условием их исторического познания оказывается их “вибрация в сознании историка”» [6] . 3 В Ливорно, на пьяцца Сан-Микеле, стоит памятник Фердинандо Медичи. По углам пьедестала, на котором высится великий герцог Тосканский, скорчились бронзовые статуи обнаженных африканских рабов в цепях. Надпись на монументе заканчивается следующими словами: «…Создан в 1617 году, после смерти Фердинандо. Позже – в период с 1623 по 1626 год – Пьетро Такка добавил восхитительные скульптурные изображения рабов, натурщиками для которых служили узники местной тюрьмы». Три разговора об отце – Почему у меня нет папы? – Твой папа умер. – Совсем-совсем? – Да. – Он на кладбище? – Если будешь послушным, то после смерти отправишься прямиком в рай. – А папа был послушным? – Конечно. – Всегда? – Мы не были с ним знакомы. И твои дядя с тетей его тоже не знали. – Но мама… – Мама встретила его в Италии. – А что он там делал, в Италии? – Что-то связанное с кораблями. – А он англичанин? – Нет, итальянец. – А как мама его называла? – Доедай суп, не отвлекайся. – Его поезд переехал? – Кого? – Папу. И он умер. – Не знаю. – А мама его не остановила? – Суп доешь! – А я тоже умер! Ха-ха-ха! Умер! – Доедай! * * * – Почему мне об отце ничего не рассказывают? Я спрашиваю, а ты не отвечаешь. – Я его никогда не видела. И твой дядя тоже его не знает. Спроси у матери. – Ты притворяешься. Ну, скажи, кто он был? – Торговец из города Ливорно, в Италии. – Итальянец? – Да, итальянский коммерсант. – А они долго были женаты? – Нет, не долго. – А правда, что он попал под поезд? – Кто тебе такое сказал? – Повариха. – Не знаю. – А он был очень старый, когда умер? – Он был намного старше твоей матери. – А я на него похож? – Я же тебе сказала, что никогда его не видела. – А как ты думаешь, похож? – Наверное… Глаза у тебя темные, не как у матери. * * * – Хочешь поехать в Италию? – Когда? – На следующей неделе. В Милан. – А Милан рядом с Ливорно? |