Онлайн книга «Сиятельный»
На улице я обернулся, окинул взглядом мрачную громаду штаб-квартиры полиции и зябко поежился, припоминая подробности допроса. И хоть пояс по-прежнему оттягивала кобура с табельным пистолетом, решил заглянуть в арсенал как-нибудь в другой раз. «К черту!» – только махнул я рукой и отправился в «Винт Архимеда». Рамон Миро сидел за стойкой, пил белое вино и листал газету. В мою сторону он не взглянул, сделал вид, будто не заметил. А вот набившиеся в питейное заведение констебли враз умолкли, ясно давая понять, что известие о гибели инспектора уже успело облететь весь Ньютон-Маркт. Не обращая внимания на изнывавших от любопытства коллег, я уселся рядом с напарником и попросил хозяина бара: – Алмер, принеси лимонада, будь добр. Толстый фламандец посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, пришлось достать бумажник и припечатать к потемневшим доскам стойки последнюю пятифранковую монету. Алмер стряхнул ее в карман фартука и только после этого отправился на ледник. – Рамон, будь добр, оторвись на минуту от газеты, – попросил я тогда напарника, наперед зная, что крепыш лишь делает вид, будто увлечен чтением, а на деле просто пытается столь немудреным способом оттянуть неприятный разговор. Иначе и быть не могло – статья «Атлантического телеграфа», в которую вперился глазами констебль, была посвящена похоронам известного дирижера, а мало что раздражало моего сослуживца сильнее светской хроники. Рамон с обреченным вздохом отложил газету и развернулся ко мне. – Да, Лео? Я взял у вернувшегося с ледника фламандца кувшина лимонада, наполнил свой бокал и только после этого, осторожно подбирая слова, произнес: – Рамон, если ты, вопреки приказу инспектора, решил доложить начальству о подкопе, почему сначала не предупредил меня? Я попал в дурацкое положение, знаешь ли. Вместо ответа констебль передвинул мне газету. Я поначалу не понял, какое отношение к нам имеет самоубийство дирижера, потом обратил внимание на соседний заголовок и беззвучно выругался. «Происшествие в иудейском квартале!» – гласила шапка расположенной снизу статьи. Ну что за невезение?! История вышла – банальней не придумаешь. Закрытая несколько дней кряду цирюльня насторожила соседей, они решили проверить хозяина, наткнулись на полный трупов подвал и вызывали полицию. – Думал, ты читаешь газеты, – укорил меня Рамон. – Только не сегодня, – поморщился я. – Проклятье! Меня чуть наизнанку не вывернули! – Пытался юлить? – Пытался, а то как же! – И чем все закончилось? – Отстранили до окончания расследования. Рамон покачал головой. – Выходит, мне еще повезло, – усмехнулся он. – Я-то Ле Брену сразу все рассказал. – Ле Брену? – удивился я. – Он тебя допрашивал? – А тебя разве нет? – Был там еще один, – мотнул я головой, не желая вдаваться в подробности. В этот момент часы начали отбивать двенадцать, Рамон Миро с досадой глянул на них, соскользнул с высокого стула и в пару глотков допил вино. – Пора на смену, – сообщил он, застегивая медные пуговицы мундира. – И куда тебя отрядили? – Улицы патрулировать, куда еще? – хмыкнул констебль, надел фуражку и поправил ее, ухватив за козырек. – Будь другом, пройдись по ломбардам, – попросил я тогда. – Поспрашивай об одной безделице, возможно, ее оставляли в заклад. – И что мне с того? – Десять франков лишними точно не будут, так? – Двадцать. – Да там красная цена пятерка, а тебе все равно без дела по улице слоняться! – Хорошо, – согласился констебль, – поспрашиваю. Что за безделица? – Ничего особенного, перстень студенческого братства Мюнхенского университета. – Прямо сейчас и займусь, – пообещал Рамон. – Газету оставишь? – спросил я, отпив лимонада. – Забирай, – разрешил констебль и вышел на улицу. С окончанием пересменки свободных мест в баре изрядно прибавилось, поэтому я взял номер «Атлантического телеграфа» и перенес кувшин на столик у окна. Солнце на улице припекало не на шутку, тени жались к домам, словно перепуганные дворняги к ногам хозяина, а врывавшийся в открытое окно ветер хоть и шевелил занавески, но скорее дразнил мнимым обещанием прохлады, нежели мог прогнать накатившую на город жару. Выходить на улицу не хотелось. Я вновь наполнил стакан лимонадом и задумался, не заказать ли обед, но вовремя вспомнил о пустом кошельке и решил потерпеть до ужина, который взялась готовить Елизавета-Мария. Отпил лимонада и начал разобрать прихваченную с собой из дома корреспонденцию, но та особым разнообразием не отличалась. Сплошь счета, требования оплаты, извещения о превышении кредита и уведомления о наличии просроченных платежей. Франки, франки, одни франки у всех на уме! Золотой телец давно уже поработил наш мир, и низвергнуть этого кумира было не под силу ни социалистам, ни анархистам. Деньги нужны всем, и я исключением вовсе не являлся. Настроение испортилось окончательно, я без разбору отправил бумаги в мусорное ведро, в пару глотков осушил стакан лимонада и отправился домой. 4 Скука – это страшно. Скука день за днем, вечер за вечером выматывает человека, подтачивает его душу, лишает вкуса к жизни. В детстве я часами сидел на подоконнике и в подзорную трубу разглядывал с высоты холма городские крыши. Не самое увлекательное занятие для ребенка четырех-пяти лет, но для меня тогда была важна любая возможность хоть чем-то себя занять: понаблюдать за работой повара, погонять по саду наглых галок, поиграть со своим вымышленным другом в шахматы или даже разобрать механизм сломанного будильника. Отец вечно пропадал в городе, мама тяжело болела, слуги хлопотали по дому, а до книг из библиотеки я тогда еще не дорос, мог только выискивать редкие картинки да перелистывать любимый мамин томик «Приключений Алисы в Стране чудес» с иллюстрациями Джона Тенниела. До пяти лет я был предоставлен самому себе и при этом заперт на территории усадьбы. Немудрено, что я знал каждый закуток в доме, каждый куст в саду. Я придумывал сотни способов развлечься, но надолго они занять меня не могли. И тогда приходила скука. Иной раз она допекала так, что хотелось выть волком. Позже я считал те годы самыми счастливыми в своей жизни. Почему вспомнил об этом сейчас? Всему виной был старший инспектор Моран. После общения с ним захотелось запереться в библиотеке и носа на улицу не казать. Пару недель не попадаться никому на глаза, не привлекать ничьего внимания; дождаться, пока улягутся круги на воде. |