Онлайн книга «Преобразователь»
|
– Клеем горю не поможешь, – после секундной паузы ответил Эдик. – Скоро буду. Он приехал через час. Из-под одеяла я услышал, как поворачивается ключ в скважине. Но я ни за что не вылезу из-под одеяла. Потому что там – смерть, которую впустил я. Было слышно, как Эдик прошел в спальню, я вздрогнул, когда прогнулись пружины под его телом и заколыхалась кровать. Я ощущал его запах, такой знакомый и чужой одновременно. Но я не вылезал из-под одеяла. И тогда Эдик придвинулся ко мне, схватил меня за плечи, приподнял и, уложил к себе на плечо. Он обнял меня и прижал к себе. – Прости меня, Серый, – прошептал он мне в ухо и заплакал. И железный обруч, сковывающий мне грудь, лопнул, и слезы покатились из моих глаз. Я обхватил его за шею, уткнулся ему в хрустящую рубашку и заревел. Муки совести есть, о чем неоднократно предупреждали. Оказывается есть и у меня. * * * Я не знаю, как долго я рыдал и жаловался, всхлипывая и утираясь об Эдиково плечо. Когда я начал задыхаться, Эдик осторожно высвободился и встал, с легким сожалением оглядев испорченную моими слезами рубашку. – Пойду принесу тебе воды. – Не хочу воды. – Хочешь – не хочешь, а пить надо. Эдик принес стакан, и я, лязгая зубами о стекло, отпил половину и вернул ему. Больше я не мог. У воды был вкус крови. – Вода – это жизнь, – назидательно произнес Эдик и поставил стакан на столик. – У тебя сегодня трудный день. В час – встреча с киношником. Александр Яковлевич тоже будет. Потом ты улетаешь в Лондон. – Куда? Зачем? – В Лондон. Подписывать бумаги с китайцами о передаче им доли акций дальневосточного филиала компании «Нефть». – Зачем? – Затем, что таковы интересы клана. По ту сторону границы, между прочим, не чужие, а вполне даже свои. Между прочим, из твоего клана. Твои родственники, можно сказать, и родственники твоего отчима. И туда надо вывести часть активов – время такое. Стелим соломку, где можем. Все равно китайцы до Урала дойдут, значит, нам надо все хорошенько обставить. – Когда дойдут до Урала? – тупо переспросил я и высморкался. В разбитом носу что-то хрустнуло, и хлынула кровь. – Точных сроков не знаю. А вот нос за нос – вполне по Закону, – заметил Эдик и сбегал в ванную за салфетками. Он вытер мне лицо. – Давай-ка вставай. Что там у тебя? Душ, кофе, бритье, завтрак?… Я отвезу тебя в офис, подготовишь бумаги и с Александром Яковлевичем пообедаешь. – В какой офис? – В твой, Сереженька, в твой. История, как известно, движется по спирали. Вот не козлил бы, ничего бы и не было. – В смысле спирали или истории? Да я и не делал ничего. Сами набросились… – Конечно-конечно. Это все обстоятельства. Никто же не знал, что ты знаешь, а чего нет. Погорячились. Но и ты молодец. Произнося тираду скороговоркой, Эдик методично доставал из шкафа мои вещи и складывал в стопочку. – Где твой чемодан? – спросил он между делом и, приподнявшись на цыпочки, заглянул в верхние ящики шкафа. – В гардеробной. А здесь только белье. А зачем мне чемодан, если у меня много денег и я еду в Лондон? – Это чемодан с деньгами, Серый. Эдик, прищурившись, оглядел внутренности гардероба. – Во всем должен быть порядок. Это облагораживает. Ну, давай-давай, поднимайся, а я пока тут вещи уложу. Одурев от происходящего, я встал с кровати. – Кстати, с возвращением тебя, Серый! – Эдик вдруг хлопнул меня по плечу и улыбнулся. Потом окинул меня взором ветеринара, осматривающего жеребца перед скачками. – Сергей, ты плохо выглядишь, – озабоченно пробормотал он и зацокал языком: – У нас в обществе мало принципов, но их нужно держаться! Хорошо выглядеть – это даже важнее, чем быть порядочным. И почти так же важно, как быть в топе. * * * Когда я, побритый и наодеколоненный, вышел из ванной, Эдик уже сообразил яичницу с помидорками, тосты и кофе. Он пил из моей чашки и курил, деликатно откусывая от хлеба с маслом. Я плюхнулся на стул и налил себе эспрессо. – Не знаю, Эдик, где там тебя тренировали, но ты даешь. Хоть бы покраснел, что ли. Эдик бросил на меня укоризненный взгляд и методично дожевал кусок. – Знаешь, Серый, что я делаю для того, чтобы сохранить в себе хоть видимость разума? Я ем на кухне, сплю в спальне и работаю в кабинете. Но неужели ты думаешь, что, спи я в кабинете, а обедай в спальне, мир бы рухнул? Я бы рухнул, а мир остался. Покраснею я или побледнею, поверь, это ничего не изменит. Дело в том, что человек от зверя отличается наличием культуры, а не эмоциями. Эмоции же со зверем роднят, они, как научно доказано, свыше нам даны и замена счастию они. Культура – это форма договора, иначе люди в отвращении разбежались бы друг от друга. Зверь не столь щепетилен – и ему все равно, ест его соплеменник вилкой или руками. – Это ты на меня намекаешь? – Да ни на кого я не намекаю. Всем тошно, а дело делать надо. – А кому оно надо, дело это? – Всем надо. – Может, тебе просто денег мало? А? Эдик? Сколько тебе надо для счастья? Миллион? Миллиард? – Мне надо, чтобы мир не рухнул. Чтобы порядок был и покой. А денег должно хватать. Чтобы не думать, на что купить брюки и как тещу на море с ребенком вывезти подешевле. Бедность унизительна. – А богатство не унизительно? Ведь столько говна съесть придется, что потом, что ни ешь, вкус говна не выветривается. Может, оттого и есть больше приходится? – Ты богат, тебе виднее, – насмешливо посмотрев на меня, Эдик подлил кофе в обе чашки. – Раз мне виднее то как эксперт, скажу тебе: вкус говна неистребим, – при этих словах я ощутил пресловутый вкус и поспешил закурить. Повисла неловкая пауза. Эдик как специалист по сошиалайзингу 96 и межличностным коммуникациям крутанулся на табуретке и включил телевизор. Шла предвыборная кампания, и знакомый олигарх предлагал себя людям. – На его месте мог быть ты, если бы не твоя дурость. – На его месте, боюсь, мог быть каждый – товар-то бросовый. Я на мгновение представил себя в роли кандидата. Личная минута славы, а дальше, как говорила одна умная еврейка, деньги проедены, а позор остался. Уловив мое настроение, Эдик переключился на музыкальный канал. – Эд, тебе не кажется, что мы стали похожи на супругов, у каждого из которых давно есть личная жизнь, но общее прошлое держит крепко? |