Онлайн книга «Нежные листья, ядовитые корни»
|
– Не трогайте меня, – прошептала Мотя. – Откуда ты такая бредешь, Матильда? – озадачилась Любка, не сводя с нее глаз. – Тебя изнасиловали на сеновале? Нет, тогда была бы радость. Что у нас тут поблизости имеется? – Библиотека, массажист, – начала Коваль. – …рогозинский номер… Ирка с Савушкиной переглянулись. Мотя предприняла еще одну попытку вырваться из лап Кувалды. – Это… это личное! – Врешь. Ты виделась со Светкой! – Нет! – отчаянно замотала головой Мотя. Снова быстрые взгляды. Эти двое, кажется, понимали друг друга без слов. – Что-то интересненькое здесь произошло, – детским своим голоском, отчего-то наводившим на Мотю куда больший страх, чем сипение Кувалды, констатировала Сова. – Матильда, давай-ка ты сядешь и обо всем нам расскажешь. Как бывшим подругам! Мотю отвели к окну, где напротив неработающего телевизора стоял маленький потертый диванчик, и она покорно опустилась на него. Воспоминание о том, что она заметила в номере Рогозиной, лишало ее воли к сопротивлению. В глубине души она даже испытывала облегчение от появления Совы с Кувалдой. Сама бы она никогда не стала им ничего рассказывать. А теперь выходило, что ее вынудили. В этом нет ее вины! – Давай, Теть-Моть, облегчи душу! – Тише, Ира. Правда, Мотя, расскажи. – Сова присела перед ней на корточки и положила крошечную ручку на толстое Мотино колено. – Ты же расстроена, я вижу. Может быть, в наших силах помочь? Если бы таким увещевающим тоном Робин Гуд обращался к богатеям, те сами отдавали бы ему все, включая нижнее белье и лошадиные подковы. И счастливы были бы, что легко отделались. – Я шла к Свете, – хрипло сказала Мотя. – Хотела поговорить. – О чем? – О Елиной. – Великодушный ты человек! – одобрила Сова. Мотя, прекрасно понимавшая, что эта откровенная лесть – лишь средство расслабить ее и добиться ответа, почувствовала гордость. Глупую, противную, но гордость. Ее похвалили! – Постучалась… Никто не ответил… – Ты вошла – а там труп! – сострила Кувалда. Сова укоризненно глянула на нее из-под длинных ресниц – и Ирка тут же сделалась серьезной: – Извини, Матильдочка. Больше не буду. – Я случайно заглянула… – пробормотала Мотя. – Там никого не было. Любка прищурилась, но решила не заострять внимание на случайном проникновении в чужой номер. А Мотя выдохнула с облегчением – ей было стыдно признаваться, что под ее весом распахнулась дверь. В глубине души ее терзало страшное подозрение, что дверь была заперта, просто ее замок оказался слабоват против Мотиного напора. Створки лифта в холле разъехались. Кувалда недовольно обернулась, но Сова была слишком поглощена Мотиным рассказом и дернула подругу за руку: не отвлекайся! – И что же ты такое страшное увидела в рогозинском номере? – почти небрежно поинтересовалась она. – Я просто теряюсь в догадках! – Там… на столе… Из лифта никто не вышел, и Кувалда снова переключилась на Мотин рассказ. – Что на столе? И тогда Мотя сказала что. Избегая смотреть на Коваль и Савушкину. В наступившей тишине снова громыхнул лифт, уже закрываясь. Кувалда вздрогнула и схватилась за Любку. – Матильда, если ты врешь… – очень тихо проговорила Сова. – Скажи, что ты это выдумала. Мотя молчала. Всем троим было ясно, что сочинить такое ей не под силу. – Мы должны их забрать! – Любка выпрямилась. – Быстро! Сейчас же. Она дернула за собой Мотю. – Я туда не пойду! – Пойдешь! – отрезала Любка. – Покажешь, где лежали папки! Коваль! Живо! Вдвоем с Кувалдой они извлекли Мотю из кресла и потащили ее к номеру Рогозиной. – Не пойду! Не буду! Любка даже не ответила. Она целеустремленно влекла за собой Матильду, словно маленькая лодчонка тяжеленную баржу. За ними мчалась бледная Коваль, подталкивая Мотю в спину. Возле номера все трое остановились. Узкая полоска света выбивалась из-под неплотно закрытой двери. – Она уже там! – пролепетала Мотя. – Вернулась! Сова обожгла ее взглядом. И, подняв руку, очень осторожно постучала. Тишина. Если бы в этот момент кто-то крикнул у Моти над ухом, она бы рухнула без сознания. Любка постучала громче. – Там никого нет, – после паузы шепнула Ирка. Сова толкнула дверь и вошла. Коваль без колебаний последовала за ней, а Мотя осталась стоять снаружи. – Ты на стреме! – распорядилась напоследок Кувалда. «На стреме!» Мотя горестно рассмеялась: да она делает карьеру! Из наводчика – в этого, как его… стременного! Но в действительности ей было не смешно, а страшно. Что делать, если появится Рогозина? А она, нутром чувствовала Губанова, непременно появится, и очень скоро! Взвешивая, чей гнев страшнее – рогозинский или совино-кувалдинский, Мотя даже слегка успокоилась. Дверь распахнулась, едва не ударив ее по лицу, и шипящая сквозь зубы Любка втащила ее внутрь. – Мамочки! – пискнула перепуганная Матильда. – Ты издеваешься, или как? – оборвала ее Савушкина яростным шепотом. – Что? Что?? – Где эти твои бумаги? Где фотографии? Только теперь Матильда обвела взглядом комнату. Стол был совершенно чист. Папки, которые она видела собственными глазами, которые трогала, перелистывала страницы, ужасаясь наскоро прочитанному, – папки пропали бесследно. 2 Пока мне все удается! Первая и вторая части отыграны с блеском, осталась заключительная. Три дня! Я сразу сказала себе: милая, у тебя всего три дня. К концу первого они должны меня любить. Ставим галочку «сделано». К середине второго – ненавидеть. Опять галочка. Девочки бесятся при одном только взгляде на меня. «Рогозина, Рогозина!» – звенит у них в ушах. Мне жаль, но это совершенно необходимая часть спектакля. Память человеческая – удивительная штука: насколько крепко она держит ненужное, настолько легко выбрасывает то, что забывать ни в коем случае нельзя. Сегодня вечером вы еще поваритесь в своем гневе, рыбки мои. Пусть этот соус хорошенько загустеет! Вы все оказались до смешного управляемы – кроме одной, которая второй раз преподнесла мне сюрприз. От нее я этого совершенно не ожидала. Серьезно, я думала, она меня убьет! Вспышку бешенства можно было ожидать от Анны – той, какой она была прежде. Не скажу, что мне нравилась Шиза, но я ее уважала. В первую очередь – за самодостаточность. Ей действительно было глубоко наплевать на общее неодобрение. |