Книга Билет в одну сторону, страница 32 – Наталья Костина

Мои тягостные, никому конкретному не адресованные рассуждения прервала все такая же, как и прежде, жизнерадостная Маруська, ввалившаяся в летнюю кухню, где я с помощью поварешки совершала меланхолические, в такт своим печальным мыслям, пассы в огромной алюминиевой кастрюле.

– Это чего? – поинтересовалась моя подруга. – Аджика?

– Лечо с баклажанами.

– Ух ты! Дай попробовать!

– Не мешай… господи, а во сколько же оно закипело, а?

– Я пришла – уже вовсю кипело.

– Если не доварю – банки повзрываются. Переварю – баклажаны распадутся к чертовой матери в кашу!

– Я варю, – деликатно посоветовала Маруська – пока с перца шкурка не станет слазить. Тогда готово. Да и вообще – не тем ты, дорогая моя, занимаешься!

– А чем надо?

– Вот чем! – Маруська хлопнула о стол пачкой глянцевых журналов, которые неизвестно где раздобыла в такое время. – Оказывается, есть в нашей многострадальной стране такие места, где, представь себе, не стреляют. И вот там, где безмятежно обитают всякие гм… скажем так – феи, прямо среди бела дня можно ходить по улицам в брюликах… хотя это, оказывается, ужасный моветон. Я сегодня узнала, что бриллианты нужно надевать исключительно вечером. Это меня прямо в самое сердце поразило! А я-то, дура, ка-а-ак надену да ка-а-ак пойду!

Я хрюкнула, представив Маруську в бриллиантах размером с кулак, расхаживающую под вой минометного обстрела по нашей пыльной улице. Тем более что у моей подруги отродясь не было ничего ценнее двух гладких обручальных колец – от первого и второго брака, да такой же скромной цепочки с крестиком.

– А днем чего можно надевать? – поинтересовалась я, нервно тыкая поварешкой в свое пронзительно и аппетитно пахнущее месиво, бурно кипящее по краям и совершенно спокойное в середине. – Перемешать его, что ли?

– Можно и перемешать… Да, а днем… – Маруська мечтательно возвела дивные голубые очи к давно не беленому потолку моей летней кухни. – Днем хотя бы жемчуг с аметистами. – Моя подруга поучительно ткнула в глянцевый разворот. – Гляди. Во как надо, а не в стоптанных тапках на босу ногу! Простенько и со вкусом.

– Мои тапки при мне и останутся, а в Антраците, например, среди бела дня казаки – или как их там называют «кизяки» – с тебя не то что жемчуг с аметистами снимут, а и исподнее, – мрачно бросила я.

Что-то сегодня у меня не было настроения острить, хохмить… да и вообще.

– Слазит! – завопила Маруська. – Выключай!

– Прибирай свою лабуду от моих стерильных банок! – скомандовала я.

Маруська быстренько ретировалась на стул, и, пока я раскладывала свои заготовки и завинчивала крышки, она, смачно плюя на палец, с подвываниями зачитывала мне откровения звезд, звездочек, звездулек и див рангом помельче, но зато выдающихся по части экстерьера.

– А на ночь я избегаю лишних кало-о-орий и не ем ничего жи-и-ирного…. – присюсюкивала она. – На ужин можно приготовить семгу на пар-у-у-у с ру-у-укколой или же подать ее на листьях сала-а-ата. Калории нужно снижать постепе-е-енно. Сейчас я лично на ночь не ем ничего плотнее сму-у-узи…

– Чего она там ест на ночь? – подозрительно спросила я.

– Смузи.

– А это что?

– А я знаю?

Маруська двумя пальцами подхватила вывалившийся из поварешки на стол кусочек варева и похвалила:

– Супер! Остренько получилось.

– Не переварила?

– Не, в самый как раз.

Я перевернула банки, закутала их в старое одеяло, после чего плюхнулась рядом с Маруськой на дряхлый, с вылезшими пружинами диван, проживавший в летней кухне в компании такого же древнего холодильника, включаемого, когда возникали форс-мажорные обстоятельства: при засоле большого количества рыбы или мариновании шашлыков. У нас их редко маринуют меньше трех ведер за раз.

– Слушай, Марусь, ну чего они такие тупые картинки ставят, а? Вывалили свои сиськи на весь разворот, а что такое смузи или эта руккола, которая с лососем, – не показали.

– И Инета нет, – грустно говорит Маруська. – И мобильник не пашет. Живем, как при неразвитом феодализме. В Антраците казаки атамана выбрали. Так он теперь всех невест требует на первую ночь себе.

– Не свисти, – недоверчиво говорю я. – До этого даже кизяки не доходят.

– И если не девственница, брак не регистрируется!

В кухню, привлеченная запахом, вплывает моя соседка справа, тетя Люба.

– Закусь с баклажанов варишь? – спрашивает она. – Дай рецепт!

– Теть Люб, не знаете, что такое смузи? Или руккола?

– Где? – озадачивается видавшая виды бывшая одесситка.

– Вот. Чтобы похудеть, они на ночь употребляют лосося со смузи и рукколой.

– Чтобы иметь такие буфера, прости господи, – со знанием дела говорит теть Люба, – надо жрать сало с майонезом!

– Силикон, – утверждает Маруська. – При таких костях сиськи пятого размера…

– Смузи, смузи… чего-то знакомое! Дай бумажку, запишу, посмотрю дома, у меня ж большая советская энциклопедия есть. Да, и рецепт давай! А то не допросишься никогда. Баклажанов наросло в этом году – прорва. Крышек только для консервации нет. А ты где брала?

– А у меня с прошлого года остались, – отвечаю я. – Дешево были, я и купила сотню впрок.

– Эх, а я вот не додумалась. Теперь хоть выкинь их, баклажаны. А говорят, девки, в Антраците на рынке чего хошь можно достать, кизяки с России навезли. Раньше грабили, теперь грабить уже нечего, спекулируют. Только доехать как?

Мы сразу забываем про смузи, рукколу, даже про лосося, которого не пробовали очень давно. У нас другие проблемы: крышки для закатки, сахар, лекарства… да много чего!

– Автобусы-то кое-как ходят, – горестно вздыхает соседка. – Да не припрешь на автобусе сахара-то мешок, да соли, да крупы! Те же кизяки экспроприируют прям на дороге. Просто разбой какой-то, честно слово! Можно, конечно, и Вовку-сепаратиста попросить, он таксует, только сколько ж он запросит? Почем тот сахар выйдет? Небось цена на рынке на него такая, что мама не горюй…

– Даже если на троих разделить, – вздыхает Маруська, – все равно дорого ездить…

– Есть идея! – загадочно говорит тетя Люба. – А давайте поедем как по делам партии? Пускай Вовка-сепар нас свезет бесплатно!

– Какой партии? – ошалевает Маруська.

– Ихней партии. ЛНР.

– Это не партия, это как бы государство.

– Значит, скажем, что знаем дело государственной важности. Про шпиёнов, хотя б.

– Не проканает, – решительно говорит Маруська и трясет головой, которую месяца полтора назад ей так удачно покрасили и постригли в Донецке. – Нас тут знают как облупленных. Мы сами шпиёны. Разве что предложить нас арестовать, как социально вредный элемент, и повезти в тюрьму.