Онлайн книга «Сосны. Город в Нигде»
Бита покатилась через дорогу к Беверли. Та потянулась к оружию, оказавшемуся в считаных дюймах от нее. В круг ступила женщина в черном бикини, черных шпильках, черной короне и с черными ангельскими крылышками. Покрасовалась. Толпа возликовала. Женщина в бикини направилась к Беверли, тянущейся к бите. Присев на корточки, одарила ее яркой, белозубой улыбкой, подхватила оружие обеими руками и занесла над головой, как боевую секиру, будто некая царица демонов. Нет, нет, нет, нет, нет… И ударила прямо в центр спины Беверли. Улица радостно взревела, глядя, как жертва корчится на земле. Чего бы Итан только не отдал, чтобы зависнуть сейчас в «Блэк Хоуке» в двухстах футах над Главной, нажимая на гашетку «Гатлинга GAU-19», жаря 2000 выстрелов в минуту по толпе, расколошматив этих гнид в клочья. Отвернувшись от окна, он обеими руками поднял журнальный столик над головой и грохнул его о стену. Во все стороны брызнули щепки и осколки стекла. Это усилие только обострило его ярость. Он жаждал крови, внутренний голос подзуживал его сейчас же ворваться в толпу с мачете, рубя направо и налево. Да, мало-помалу они его одолеют, но видит бог, больше всего на свете ему хотелось покосить это сборище, в одиночку устроить тотальную бойню. Но тогда ты погибнешь. Больше никогда не увидишься с семьей. Никогда не узнаешь, что здесь к чему. Итан вернулся к окну. Беверли недвижно распростерлась на улице, вокруг ее головы расплывалось озерцо крови. Кольцо нарушилось, смыкаясь вокруг. А затем вся орава разом ринулась на нее. Уходить было предательством, но стоять там и смотреть было несносно, и он ни черта не мог поделать, чтобы остановить это – пятьсот человек против одного. Ты ничего для нее не можешь сделать. Она погибла. А теперь двигай, пока сам еще можешь. Уже устремляясь к двери, Итан услышал крик Беверли, звук ее боли, ее беспредельного отчаяния, от которого слезы навернулись ему на глаза. Успокойся. За дверью тебя могут подстерегать люди. Будь бдителен. Итан ступил в коридор. Пусто. Закрыл дверь квартиры. Гвалт на Главной стих до неясного ропота. Утирая глаза, Итан направился обратно прежним путем – вдоль по коридору и из двери на лестницу. На площадке третьего этажа он помедлил, прислушиваясь, и выглянул вниз поверх перил. Ни звука. Ни движения. Жутковатая тишина. Спустился. Внизу приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться боком. В переулок упала полоска света. Стоя в луже перед подъездом, Итан закрыл за собой дверь. Дождь пошел сильнее, чем прежде. Секунд тридцать Итан не шевелился, дожидаясь, пока глаза вновь приспособятся к темноте. Затем, натянув на голову капюшон, двинулся на юг, шагая посередине переулка. Вдали дождь мельтешил в сфере света уличного фонаря, но в остальном темень между зданиями залегла настолько непроглядная, что Итан не видел собственных ног. Толпа взревела куда громче прежнего. Подумав о Беверли, Итан вынужден был осадить себя, чтобы не воображать, что с ней происходит, невольно сжав рукоятку мачете покрепче и скрипнув зубами. Шаги впереди заставили Итана резко остановиться. Он замер в тридцати футах от места, где переулок пересекается со следующей улицей, в полной уверенности, что невидим во мраке. Там показался мужчина в темном дождевике, направлявшийся с Главной на запад. Остановившись под фонарем, он вгляделся в переулок. В руках у него были топорик и ручной фонарь. Итан слышал, как дождь барабанит по его плащу. Перейдя улицу, мужчина вошел в переулок. Включил фонарь, направив луч на Итана. – Кто там? Итан увидел собственное дыхание, от холода вырывающееся изо рта облачками пара. – Я, – отозвался Итан, трогаясь в его сторону. – Вы его не видели? – Кто «я»? Свет все еще бил Итану в лицо, и он надеялся, что мужчина видит его улыбку, уповал, что совладает с надвигающимся безумием. Глаза встречного широко распахнулись, когда Итан подошел достаточно близко, чтобы тот разглядел синяки, следы крови, швы и плачевное состояние его лица, но его реакция – замахнуться топориком для удара – последовала с полусекундным запозданием. Взмаху Итана клинком параллельно земле одной рукой достало силы вспороть противнику живот. Ноги его подкосились, колени ударились о землю, и Итан добил его тремя сокрушительными рубящими ударами. Он бросился бежать, все еще кипя после убийства, будто оно придало ему скорости. Пулей вылетев из переулка, Итан пересек Седьмую. Справа – полдюжины огоньков в двух кварталах, движущихся вдоль по улице к центру города. Слева – не меньше пятидесяти человек хлынули из-за угла с Главной; фонарики вспыхивали один за другим, как только они ступали во тьму боковой улицы. Итан наддал ходу, влетев в следующий переулок – впереди ни единого огонька, – но поверх собственного пыхтения расслышал топот множества ног у себя за спиной. Оглянулся: стена света, катящаяся по переулку. Крики людей. Впереди – стремительно приближающаяся Восьмая улица. Нужно менять курс. Он уже просчитывал в голове возможности, но не мог нажать на спуск, пока не увидит, что лежит впереди. Итан влетел на Восьмую. Слева – ни души. Справа – одинокий огонек в двух кварталах. Итан вильнул вправо, летя сломя голову поперек улицы. Перескочив бордюр, приземлился на противоположный тротуар, запнувшись о бугор на бетоне и едва не растянувшись, но каким-то образом ухитрился удержаться на ногах. Еще двадцать ярдов, и он уже в следующем квартале к западу от Главной, и, оглянувшись за две секунды до поворота, увидел первую группу огней, вырвавшихся из переулка. Если повезло, они его не видели. Влетел за угол. Благословенная тьма. |