Онлайн книга «Простые смертные»
Осторожней, мысленно предупредил меня Аркадий, иначе от него начнет разить нашкодившей крысой. Но я никак не могла расстаться с темой, которая волновала меня больше всего. – Во время Второй Миссии, Садакат, мы никому не сможем гарантировать безопасность. Ни вам, ни себе. – Если вы хотите, чтобы я убрался из 119А, воспользуйтесь каким-нибудь вашим магическим фокусом-покусом, доктор, потому что по собственной воле я с этого корабля не спрыгну. Анахореты охотятся на психически уязвимых людей, да? И если бы мои слабые мозги им подходили… – Садакат постучал себя по лбу, – то они вполне могли бы и меня захватить, верно? А значит, война Хорологов – это и моя война! Да, я всего лишь жалкая пешка, но исход шахматной игры иной раз зависит и от одной-единственной пешки. Маринус, прибыла наша гостья, сообщил мне Аркадий. И я, терзаемая угрызениями совести, сказала Садакату: – Сдаюсь. Вы выиграли. Он улыбнулся: – Я рад, доктор. Наша гостья действительно прибыла. Мы снова вернулись к кованой решетке и увидели внизу Холли в ее ямайском шарфе, накрученном на голову, как тюрбан. На той стороне улицы в окне комнаты, которую мы снимали над мастерской скрипичного мастера, показался силуэт Ошимы, и он мысленно сказал мне: Я буду следить за улицей на тот случай, если мимо проследует кто-то из интересующих нас людей. Холли уже подходила к нашим дверям, держа в руках тот самый зеленый ключ, который я вчера дала ей в кафе «Санторини». У этой англичанки сегодня выдалось очень странное утро. На тонкой ветке ивы совсем рядом с моим плечом сидел краснокрылый черный дрозд и, взъерошив перья, выводил одно сложное арпеджио за другим. – А это еще что за хорошенький чертенок, а? – прошептал Садакат, любуясь птичкой. * * * Я заговорила первой: – Мы ждали вас, мисс Сайкс. Как говорится. – Добро пожаловать в 119А. – Голос Аркадия звучал неровно, как у подростка. – Вы здесь в полной безопасности, мисс Сайкс, – сказал Садакат. – Не бойтесь. Холли раскраснелась, поднимаясь по лестнице, но, увидев Аркадия, пролепетала, расширив от удивления глаза: – Это же… вы… вы… не так ли? – Да, и мне нужно кое-что вам объяснить, – признался Аркадий. Внизу в переулке залаяла собака. Холли вздрогнула и снова заговорила: – Вы же мне снились. Сегодня утром! Вы… вы точно такой же. Как вы это делаете? – Да уж, мои прыщи невозможно забыть, верно? – Аркадий провел по щеке. – Незабываемое зрелище! – Нет, я имею в виду свой сон! Вы сидели за моим письменным столом, в моем номере, в гостинице… – И писал вам в записной книжке этот адрес, – старательно напоминал ей Аркадий. – А потом я попросил вас прийти сюда с тем зеленым ключом, который вам дала Маринус, и войти в дом. И на прощанье я сказал вам: «Увидимся через два часа». Вот мы с вами и увиделись. Холли смотрела то на меня, то на Аркадия, то на Садаката, потом снова на меня. – Вызывать сны, – пояснила я, – это одно из métiers [241] Аркадия. – Это было совсем нетрудно, – сказал мой коллега, демонстрируя предельную скромность. – Мой номер находился в том же коридоре прямо напротив вашей двери, мисс Сайкс, так что особых пространств мне пересекать не пришлось. А когда моя душа вновь вернулась на место, я сразу поспешил сюда. На такси. Навязывание сновидений гражданским лицам противоречит нашему Кодексу, но мы просто обязаны были обеспечить вам хоть какие-то доказательства справедливости тех довольно диких, с вашей точки зрения, заявлений, которые вчера сделала Маринус. И потом, мы ведь в данный момент находимся в состоянии войны, так что, боюсь, в любом случае навеяли бы вам некие сны. Вы уж простите нас. Пожалуйста. Холли пребывала в состоянии нервного замешательства. – Кто же вы? – Я? Я – Аркадий Тхали. Во всяком случае, в данный момент. И в данном теле. И я очень рад нашему знакомству. В небе проплыл самолет, таща за собой облачный хвост газов. – А это наш верный слуга и хранитель, – я повернулась к Садакату, – мистер Дастани. – О, я просто пес, которому невероятно повезло, правда-правда, – заметил Садакат. – Между прочим, я нормальный человек, как и вы, – ну, теперь-то я уже «нормальный», да, доктор? Называйте меня просто Садакат. Точнее, меня зовут «Са-дар-катт», ударение на «дар». Считайте меня афропакистанцем по имени Альфред. – Холли явно ничего не понимала. – Почему Альфред, спросите вы? Так звали дворецкого Бэтмена. Я поддерживаю порядок в доме 119А, когда мои хозяева отсутствуют. И еще я готовлю для них еду. Вы ведь вегетарианка, так мне сказали? Ну и все Хорологи тоже. Это… – он начертал нечто сложное в воздухе, – …годится и для души, и для тела. Кто голоден? Я приготовил роскошную яичницу по-холостяцки с копченым тофу – чудесный завтрак для такого утра, как это, полного всяких неожиданностей. Могу ли я этим вас соблазнить? * * * В центре веранды на первом этаже стоял большой овальный стол из ореха, который впервые появился там еще в 1890-е годы, когда Кси Ло купил дом 119А. Стулья, правда, все были разные и даже из разных эпох. Из трех арочных оконных проемов лился жемчужный свет. Стены украшали картины, подаренные Кси Ло и Холокаи самими авторами: пылающая румянцем заря в пустыне Джорджии О’Кифф, вид на порт Радиум А.У. Джексона, «Закат на мосту в Сан-Луи» Диего Квиспе Тито и картина Фейт Нуландер «Проститутка и солдат на Мраморном кладбище». В торце висела картина Анджело Бронзино [242] «Венера, Купидон, Безумие и Время», стоившая больше, чем этот дом и все соседние дома, вместе взятые. – Я знаю эту картину, – сказала Холли, глядя на полотно Бронзино. – Оригинал находится в лондонской Национальной галерее. Я часто ходила туда и смотрела на нее во время обеденного перерыва, когда работала на Трафальгарской площади в центре для бездомных при церкви святого Мартина-на-Полях. – Да, – сказала я. Холли сейчас была совершенно ни к чему история о том, как в 1860 году в Вене копия, висящая ныне в Национальной галерее, и оригинал поменялись местами. К тому же Холли уже перешла к следующей картине, явно недостойной соседства с шедевром Бронзино: «Ю Леон Маринус. Автопортрет. 1969». Холли, конечно, узнала его лицо и повернулась ко мне, готовая к обвинениям. Я с покорным видом кивнула. – С вашей точки зрения, это, конечно, полный абсурд. Да к тому же было просто наглостью вешать этот автопортрет в таком окружении, но на этом настоял Кси Ло, наш основатель. И ради него мы всё так и оставили. |