Онлайн книга «Простые смертные»
– Довольно, Мюриэл! Ради бога, довольно! – Но ведь я только ради Господа нашего, Иисуса Христа… – Нет, нет, нет и нет. Во-первых, вы – это еще далеко не весь приход. Во-вторых, те ангелы, которых «видите» вы, что-то уж больно часто выражают точку зрения Мюриэл Бойс, что как-то не внушает к ним должного доверия. В-третьих, родители Лорелеи и в церковь-то практически не ходили, а мать Рафика вообще была мусульманкой, так что я, будучи попечительницей этих детей, всегда стараюсь уважать пожелания их родителей. На этом и закончим наш разговор. Всего хорошего, Мюриэл. Пальцы Мюриэл Бойс, вцепившиеся в верхнюю планку садовой калитки, были так напряжены, что казались похожими на когти. – Много было таких, что называли себя «атеистами», когда Сатана искушал их деньгами, абортами, наукой и спутниковым телевидением, но теперь они очень пожалели о своем отречении от Него – когда увидели, к чему это привело! – Одной рукой она направила на меня распятие, висевшее у нее на груди, словно крест способен был повергнуть меня в ужас и заставить покориться. – Но Господь милостив, Он прощает грешников, которые ищут Его прощения. Отец Брейди очень хочет прийти к вам домой и спокойно с вами поговорить. Слава Богу, в нашей части света находятся церкви, а не мечети! Заметив, что Донал откровенно пожирает глазами юную Лорелею, я с силой толкнула коляску и сказала детям: – Пошли. – Посмотрим, как вы запоете, – крикнула мне вслед Мюриэл Бойс, – когда Партия Господа возьмет Кооператив под свой контроль и будет решать, что именно и кому положить в коробку для пайка. Еще посмотрим! Потрясенная, я резко обернулась: – Это что, угроза? – Это факт, Холли Сайкс. А вот и еще один: пища в ваших желудках – это ирландская пища. Христианская пища. И если она вам не по вкусу, то очень многие семьи в Англии сейчас вынуждены попрошайничать, и особенно, как я слышала, неподалеку от Хинкли. Было слышно, как где-то рубят дрова. – Шипсхед – мой родной дом, – тихо сказала я. – Вот только очень многие здешние жители так не считают. Тем более теперь, когда всем пришлось затянуть пояс потуже. И хорошо бы вам об этом помнить. Ноги у меня совсем ослабели, не слушались и были как палки, но я все же повернулась и пошла прочь. Донал Бойс крикнул нам вслед: – Мы с тобой еще непременно увидимся, Лол! Я чувствовала в этом здоровенном, злобном и сильном парне смертельную угрозу и поспешила увести детей из деревни. Мы миновали старый дорожный знак, призывавший сбавить ход и ехать не выше восьмидесяти километров в час, и Лорелея сказала: – Ба, мне очень не понравилось, как этот Донал Бойс на меня смотрел. – Вот и хорошо, – сказала я. – Мне это тоже очень не понравилось. – И мне, – сказал Рафик. – Этот Донал Бойс – просто вонючий потаскун! Я уже открыла рот, чтобы произнести «Что за выражения!», но так ничего и не сказала. * * * Минут через сорок мы наконец добрались до конца той ухабистой тропы, что вела к Дунен-коттеджу. «Дунен» по-ирландски значит «маленькая крепость»; именно такой крепостью наш дом мне всегда и представлялся, даже теперь, когда я разбирала привезенные в коляске продукты – выменянные на рынке и полученные в виде пайков. Пока дети переодевались, я включила планшет, пытаясь связаться с Бренданом или хотя бы с кем-то из родственников, живущих несколько ближе, в Корке, но мне опять не повезло: на экране появилась лишь табличка «Сервер не найден» и еще одна – «В случае проблем обратитесь к местному дилеру». Бесполезно. Я сходила в курятник и вытащила из-под несушек три свежих яйца. Как только Рафик и Лорелея были готовы, мы вместе преодолели заросли, которые теперь отделяли наш сад от сада Мо, и вышли к задней двери ее дома, ведущей на кухню. Дверь была открыта; нам навстречу, махая хвостом, тихо вышел Зимбра. Раньше, когда он был щенком, он сразу начинал прыгать от радости, но с возрастом стал спокойней. Коробку с пайком и свежие яйца я сразу положила в буфет и тщательно закрыла дверцу, чтобы туда не забрались мыши. Мо мы отыскали в ее солнечной гостиной; она развлекалась: играла сама с собой в «Скраббл». – Привет-привет, ну как, школьники, у вас сегодня дела? А как рынок, Холли? – Нормально, – сказал Рафик. – Но сегодня утром мы видели дрон. – Да, я тоже его видела. У Стабильности, должно быть, завелось лишнее горючее, которое можно просто так сжечь. Странно. Лорелея изучала доску с фишками «Скраббл». – Кто выигрывает, Мо? – Я только что наголову сама себя разбила: 384 против 119. На дом что-нибудь задали? – У меня квадратные уравнения, – сказала Лорелея. – Прелесть. – Ага, и ты теперь наверняка можешь такие решать даже спросонья, верно? – А мне нужно географию учить, – сказал Рафик. – Ты когда-нибудь видела слона, Мо? – Да. В зоопарках. И еще в национальном парке в Южной Африке. Рафик был явно впечатлен. – А они правда такие большие, как дом? Так нам мистер Мурнейн рассказывал. – Пожалуй, да. Величиной с небольшой коттедж. Они водились в Африке и Индии. Потрясающие животные! – Тогда почему же люди позволили им исчезнуть? – Тут виноваты все понемногу, но последние стада слонов были уничтожены для того, чтобы некоторые люди в Китае могли продемонстрировать свое богатство, преподнося друг другу подарки из слоновой кости. В основном всякие безделушки. Мо никогда не было свойственно золотить пилюли, и я заметила, как помрачнел Рафик, переварив это сообщение. – Жаль, что я не родился шестьдесят лет назад, – сказал он. – Слоны, тигры, гориллы, белые медведи… Все самые лучшие животные уже исчезли, а нам остались только крысы, вороны и уховертки. – И некоторые первоклассные собаки, – сказала я, поглаживая Зимбру по голове. Все мы вдруг, без какой-то очевидной причины, примолкли. Муж Мо, Джон, умерший пятнадцать лет назад, улыбался нам из своей рамки над камином. Висевшая на стене картина маслом очень похоже изображала чудесный летний день в саду возле старого дома Мо и Джона на Кейп-Клиар. Джон Каллин был слепым, а его жена всегда отличалась нелегким характером, но жили они очень счастливо, ибо тогда были цивилизованные времена, и местность вокруг была цивилизованной, и желудки у людей были полны. Джон был поэтом, и почитатели его утонченного таланта писали ему даже из Америки. Но тот мир оказался сделанным не из камня, а из песка. И мне вдруг стало страшно. Одна сильная буря – и он не выдержит ее натиска. * * * Потом Лорелея ушла в гости на ферму Нокро, собравшись там заночевать. А Мо чуть позже притащилась к нам, и мы пообедали втроем – Рафик и две старые дамы. Мы ели крупные бобы и поджаренную в масле картошку. Аоифе в возрасте Рафика наверняка стала бы крутить носом при виде такой простецкой еды, но еще до того, как попасть в Ирландию, Рафик успел познать настоящий, мучительный, голод, так что никогда ни от какой еды не отказывался. На десерт была ежевика, которую мы собрали по дороге домой, и немного тушеного ревеня. За столом на этот раз было тише обычного, поскольку отсутствовала наша девочка-подросток, и я сразу вспомнила, как Аоифе, поступив в колледж, впервые уехала из дома. Когда тарелки были убраны, мы достали карты и втроем поиграли в криббедж, одновременно слушая программу RTE, посвященную тому, как нужно копать колодец. Затем Рафик отправился провожать Мо, пока еще не совсем стемнело, а я пока опустошила ведро в уборной, заменявшее нам унитаз, вылив его содержимое прямо в море с обрыва, и проверила направление ветра: по-прежнему дуло с запада. Потом загнала кур в курятник и крепко заперла дверь, жалея, что и вчера вечером этого не сделала. Рафик вскоре вернулся и, зевая, стал готовиться ко сну: умываться холодной водой и чистить зубы. Когда он лег, я немного почитала – старый номер «New Yorker» за 2031 год, – получив большое удовольствие от рассказа Эрсилии Хольт и восхищаясь обильной рекламой и тем благополучием, которое, казалось бы, существовало еще совсем недавно. |