Онлайн книга «Простые смертные»
Чизмен быстро глянул на часы. – В тридцати тысячах футов над Сибирью. В данный момент он превращается в истинного последователя Конфуция и старшего сына своего достойного семейства. С какой стати мне было бы рисковать репутацией в компании знатных гетеросексуалов, если бы Сек все еще оставался в городе? Я же полностью обращенный райс-квин [43] . Сокруши мое здоровье маленькой канцерогенной палочкой, Фиц: за сигарету я сейчас вполне могу даже пидора убить, о чем с большим удовольствием и сообщаю нашим американским друзьям. – Тебе совершенно необязательно курить прямо здесь! – сказал Олли Куинн, извечный сторонник борьбы с курением. – Достаточно просто вдохнуть весь этот висящий в воздухе дым. – Разве ты не собирался бросать? – Фицсиммонс протянул Чизмену пачку «Данхилла»; мы с Пенхалигоном тоже взяли по сигарете. – Завтра, завтра, – сказал Чизмен. – И еще, Джонни, будь так любезен, одолжи мне зажигалку Германа Геринга. Я ее просто обожаю, от нее прямо-таки исходят эманации зла. Пенхалигон вытащил свою зажигалку времен Третьего рейха. Самую настоящую, приобретенную его дядей в Дрездене. На аукционе всякие толстосумы готовы были отдать за нее три тысячи фунтов. – А где сегодня наш РЧП? – спросил Пенхалигон. – Наш будущий лорд Руфус Четвинд-Питт, – ответил ему Фицсиммонс, – нынче вырубает наркоту. Какая жалость, что это не академическая дисциплина. – Зато это надежный, защищенный от спада сектор нашей экономики, – заметил я. – На будущий год, – сказал Олли Куинн, сдирая наклейку со своего безалкогольного пива, – мы в это время уже вывалимся в широкий и вполне реальный мир и будем сами зарабатывать себе на жизнь. – Просто дождаться не могу, черт побери! – воскликнул Фицсиммонс, поглаживая ямку на подбородке. – Ненавижу считать каждый грош! Это отвратительно – быть бедным. – Сердце мое просто кровью истекает, – Ричард Чизмен зажал сигарету в углу рта а-ля Серж Генсбур, – ибо люди, естественно, делают относительно тебя совершенно неверные выводы, когда видят особняк твоих родителей в двадцать комнат среди Котсуолдских холмов, твой «Порше» и твои шмотки от Версаче. – Все это добыто моими предками, – сказал Фицсиммонс, – и вполне справедливо, что мне выделили собственную, хотя и весьма жалкую, долю, которую можно промотать. – Папочка все еще подбирает тебе теплое местечко в Сити? – спросил Чизмен и нахмурился, поскольку Фицсиммонс вдруг принялся заботливо отряхивать плечи его твидового пиджака от перхоти. – Что это ты делаешь? – Стряхиваю с твоих плеч стружки, наш обожаемый Ричард. – Они у него приклеены особым клеем, – заметил я Фицсиммонсу. – А ты, Чизмен, не критикуй непотизм: все мои дядья, у которых, кстати, отличные связи, полностью согласны с мнением, что именно благодаря непотизму наша страна стала такой, как сейчас. Чизмен выдохнул на меня целое облако сигаретного дыма. – Когда ты превратишься в никому не нужного бывшего аналитика Сити-банка и у тебя отнимут твой «Ламборгини», а адвокат твоей третьей жены подложит тебе такую свинью, что у тебя просто голова треснет от удара судейского молотка, ты пожалеешь о своих словах. – Это точно, – сказал я, – а Призрак Рождественского Будущего уже видит Ричарда Чизмена, осуществляющего благотворительный проект по защите бездомных детей Боготы. Чизмен обдумал идею с бездомными детишками Боготы, что-то пробурчал, но не стал возражать. – Благотворительность порождает беспомощность, – сказал он. – Нет, мне светит путь рабочей лошадки, литературного поденщика. Колонка здесь, рассказик там, время от времени выступление на какой-нибудь радиостанции. К слову сказать… – Он порылся в кармане пиджака и выудил оттуда книжку, на обложке которой было написано: «Криспин Херши. «Сушеные эмбрионы»; и еще наискосок ярко-красным: «Сигнальный экземпляр, не для печати». – За рецензию на это мне впервые заплатили. И опубликовали ее у Феликса Финча в «Piccadilly Review». Двадцать два пенса за слово, между прочим. Там тысяча двести слов, так что за два часа работы я получил триста фунтов. Неплохой результат, а? – Ну, Флит-стрит [44] , берегись! – сказал Пенхалигон. – А кто такой Криспин Херши? Чизмен только вздохнул. – Думаю, сын Энтони Херши. Пенхалигону это явно ничего не говорило, и он все с тем же недоумевающим видом уставился на Чизмена. – Ой, да ладно тебе, Джонни! Энтони Херши! Знаменитый режиссер, киношник! Он еще в шестьдесят четвертом получил «Оскара» за «Бокс-Хилл», а в семидесятые снял «Ганимед-5», самый лучший британский фантастический фильм всех времен! – Этот фильм украл у меня волю к жизни, – заметил Фицсиммонс. – А меня, кстати, вполне впечатляет полученное тобой вознаграждение, наш гениальный Ричард, – сказал я. – Последний роман Криспина Херши был просто блеск. Я его подобрал в хостеле, в Ладакхе, когда уходил в академку. А что, этот новый роман так же хорош? – Почти. – Мсье Критик сложил вместе кончики пальцев, как бы сосредоточиваясь. – Херши-младший – действительно одаренный стилист, а Феликс – для вас, плебеев, Феликс Финч! – и вовсе ставит его на одну ступень с Макивеном, Рушди, Исигуро и так далее. Похвалы Феликса, правда, несколько преждевременны, но еще несколько книг – и Криспин вполне созреет. – А как продвигается твой роман, Ричард? – спросил Пенхалигон. Мы с Фицсиммонсом тут же скорчили друг другу рожи и провели пальцем по горлу. – Развивается понемногу. – Чизмен задумался: казалось, заглянул в свое славное литературное будущее, и ему очень понравилось то, что он там увидел. – Мой герой – студент Кембриджа по имени Ричард Чизмен – пишет роман о студенте Кембриджа Ричарде Чизмене, который работает над романом о студенте Кембриджа Ричарде Чизмене. Еще никто не пробовал написать нечто подобное! – Класс! – восхитился Джонни Пенхалигон. – Это прямо как… – Большая пенистая кружка мочи, – провозгласил я, и Чизмен бросил на меня просто-таки убийственный взгляд, но я тут же пояснил: – Вот что представляет собой в данную минуту мой мочевой пузырь. Извини, Ричард, у меня просто некстати вырвалось. А замысел книги просто потрясающий! * * * В мужском туалете стоял густой запах мочи. Свободен был только один писсуар, но он оказался засорен и полон отвратительной янтарной жидкости, готовой вот-вот политься через край. Пришлось встать в очередь, точно девчонке. Наконец какой-то великан, похожий на мохнатого гризли, отвалил, и я поскорей занял свободное место. Но как только я с огромным облегчением начал опорожнять свой измученный мочевой пузырь, как кто-то у соседнего писсуара воскликнул: |