Онлайн книга «Князь советский»
– И чем все закончится? – спросил Оуэн. Клим вздохнул. – В СССР – тем же, что и в Китае во времена Восстания тайпинов. В 1850-х годах тамошние христиане создали независимое государство и принялись проводить «справедливые экономические реформы». Все как обычно: борьба с внешними и внутренними врагами, передел собственности, вождь, приравненный к богу, всеобщее разорение и гибель миллионов людей. – Неужели все так мрачно? – с недоверием спросил Оуэн. Клим показал на поднявшегося на сцену рабочего, который держал в руках символическую метлу, сделанную из металлических лезвий. – Это делегат от завкома. Знаете, что он предлагает руководству страны? Вымести этой метлой всех врагов. Тут не обойдется без большой крови. 5. После митинга Оуэн отправился на банкет Наркоминдела, а Клим и Магда пошли по Театральному проезду к Лубянке. Улица была залита огнями, влажная мостовая блестела в свете фонарей, а от стоянки извозчиков несло терпким лошадиным духом. – Как доберетесь до Берлина, сразу отправьте мне телеграмму, – проговорила Магда. – Мы с Фридрихом, наверное, тоже скоро приедем в Германию. Нам только надо отправить в Канаду наших немцев. – Фридрих решил стать невозвращенцем? – удивился Клим. Магда вздохнула. – Он считает, что в СССР произошла контрреволюция – только ее мало кто заметил. Государство вернулось к безраздельной власти царя и бюрократии. Если бы Николая II не свергли, тут бы творилось все то же самое, только под другими знаменами. Фридрих говорит, что революцию надо было делать в другой стране, где нет таких сильных монархических традиций. – Он хочет начать все заново? – Не знаю. Там видно будет. Они обнялись, и Магда отправилась нанимать извозчика, а Клим решил дойти до Гали пешком – ему хотелось попрощаться с Москвой. Город ворочался, как зверь, устраивающийся на ночлег, – усталый, разморенный и слегка подрагивающий под первым, мгновенно тающим снегом. Климу не верилось, что через полутора суток он окажется в совершенно другом мире. В СССР действовал эффект перевернутого бинокля: светлое будущее казалось близким, а соседняя Польша – далекой, как Марс. Проходя мимо здания Макарьевского подворья, Клим остановился перед зеркальной витриной, чтобы проверить – следуют за ним шпики или их уже распустили по домам. Соглядатаи были на месте: на противоположной стороне улицы стоял высокий юноша в пальто с собачьим воротником и широкоплечий тип, делающий вид, что изучает афишу на воротах. Клим хотел помахать им, но перед ним остановилась крытая грузовая машина. Из кузова выпрыгнул человек в расстегнутой шинели и вытянул из кармана развернутую красную книжечку. – Пройдемте, гражданин! – Куда? – не понял Клим. Пробегавшая мимо извозчичья лошадь шарахнулась от них – будто унюхала запах мертвечины. Из грузовика вылезли еще двое и взяли Клима под локти. – Садитесь в машину! С этого момента его человеческая жизнь кончилась: он превратился в вещь, которую пакуют, транспортируют и хранят до востребования. 6. Тата видела, что с матерью творится что-то неладное. Раньше та целыми днями пропадала на службе, а теперь никуда не ходила и почти ничего не ела. Она даже не ругалась, когда Тата забывала помыть за собой тарелку. – Мам, может, тебе чайку? – крутилась возле нее Тата. – Не надо. – А чего тебе принести? – Ничего. Мать отворачивалась к стенке и просила оставить ее в покое. Денег совсем не стало, и Тата заметила, что из дома начали пропадать вещи. Она догадывалась, что мать относит их в комиссионку, чтобы купить хлеба, но не смела расспрашивать о подробностях. Дома на Тату сразу наваливалась тоска и бессилие, и она до ночи сидела в школе и рисовала плакаты и стенгазеты – даже во время выходных и праздников. Недавно она прочла статью о молодом рабочем, который выложил портрет Ленина из зерен пшеницы и овса, и за это его сразу приняли во ВХУТЕИН – Высший художественно-технический институт. Вот было бы здорово сделать портрет товарища Сталина из чего-нибудь социально-значимого! Например, из винтиков и колесиков – чтобы получилась гигантская картина «Сталинский завод». Если смотреть близко, то кажется, что это работает сложный механизм, а если отойдешь подальше, то увидишь улыбающегося вождя. А еще лучше, если бы все это двигалось! Тата даже рисовала эскизы к своему будущему шедевру, но пока товарищ Сталин у нее совершенно не получался: выходило что-то вроде железного чудовища с усами. Но Тата не сдавалась: ей обязательно нужно было доказать всем, а в особенности ребятам из интерната, что она способна на великие подвиги во славу рабочего класса. Когда Тата вернулась домой, было уже совсем темно. Ключа у нее не было и она долго трезвонила в свой звонок, но мать все не открывала и не открывала. Наконец дверь распахнулась. – Ты это… только не реви, ладно? – пробормотал Митрофаныч, пропуская Тату в квартиру. Она непонимающе взглянула на него. – А чего мне реветь? – Мать-то твоя таблеток наглоталась! Я заглянул к ней, хотел заварки попросить, – а она на полу валяется. – Заварка? Митрофаныч постучал себя по голове. – Соображать надо – мать твоя отравилась! Если б у меня чай не кончился, то все! Стены зашатались вокруг Таты. Она бросилась к себе в комнату, но там никого не было. На столе лежал лист бумаги, исписанный маминым почерком:
– Где моя мама?! – взвыла Тата не своим голосом. На ее крик вышла соседка тетя Наташа. – Ее увезли в больницу. – В какую? – Да кто ж его знает? Мне об этом не докладывали. Тата захлопнула дверь и, как была – в пальто и шапке, повалилась на колени перед маминой иконой. – Бог, я соврала, что в Тебя не верю… Я знаю, Ты есть… Я всю жизнь буду ходить в церковь и пионерский галстук сниму… Сделай, пожалуйста, так, чтобы моя мама не умерла! Тата упала на пол и долго лежала, раскинув руки, будто ее саму только что убили. |