Онлайн книга «Гражданская война. Миссия России»
Аристотелем Фиоравенте На Москве-реке строенный храм. И московские Иоанны На татарские веси и страны Наложили тяжелую пядь И пятой наступили на степи… От Кремлевских тугих благолепий Стало трудно в Москве дышать. Голытьбу с тесноты да с неволи Потянуло на Дикое Поле Под высокий степной небосклон: С топором, да с косой, да с оралом Уходили на север – к Уралам, Убегали на Волгу, за Дон. Их разлет был широк и несвязен: Жгли, рубили, взымали ясак. Правил парус на Персию Разин И Сибирь покорял Ермак. С Беломорья до Приазовья Подымались на клич удальцов Воровские круги понизовья Да концы вечевых городов. Лишь Никола-Угодник, Егорий — Волчий пастырь – строитель земли — Знают были пустынь и поморий, Где казацкие кости легли. Поэт вновь остановился, немного помедлил. Сделал несколько глотков красного вина из бокала. Затем вновь стал читать: – Русь! Встречай роковые годины: Разверзаются снова пучины Неизжитых тобою страстей, И старинное пламя усобиц Лижет ризы твоих Богородиц На оградах Печерских церквей. Все, что было, повторится ныне… И опять затуманится ширь, И останутся двое в пустыне — В небе – Бог, на земле – богатырь. Эх, не выпить до дна нашей воли, Не связать нас в единую цепь. Широко наше Дикое Поле, Глубока наша скифская степь. Поэт замолчал. Обводя слушавших взглядом, утер платком пот на челе. В зале царил безмолвие. Кто-то с облегчением вздохнул. И вдруг публика взорвалась аплодисментами. Хлопали не умолкая. Поэт низко поклонился один раз и хотел было ретироваться, как вдруг кто-то громко попросил: – Маэстро, ради Бога, еще о Гражданской войне! – Хорошо, – отвечал Волошин и, поднеся руку к горлу, сделав «гм-гм», поправил севший голос. «Где-то сейчас Кирилл!? Неужели погиб где-то под Воронежем или под Курском? Какой славный малый и поэт… Как же его сейчас не хватает», – подумал про себя Алексей. Волошин уже читал: – Одни восстали из подполий, Из ссылок, фабрик, рудников Отравленные темной волей И горьким дымом городов. Другие из рядов военных, Дворянских разоренных гнезд, Где проводили на погост Отцов и братьев убиенных. В одних доселе не потух Хмель незапамятных пожаров, И жив степной разгульный дух И Разиных, и Кудеяров. В других – лишенных всех корней — Тлетворный дух столицы Невской: Толстой и Чехов, Достоевский — Надрыв и смута наших дней. Одни возносят на плакатах Свой бред о буржуазном зле, О светлых пролетариатах, Мещанском рае на земле… В других весь цвет, вся гниль империй, Все золото, весь тлен идей, Блеск всех великих фетишей И всех научных суеверий. Одни идут освобождать Москву и вновь спасать Россию, Другие, разнуздав стихию, Хотят весь мир пересоздать. В тех и в других война вдохнула Гнев, жадность, мрачный хмель разгула, — разгоряченно читал поэт. – Однако он слишком смел, – пьяно и мрачно изрек Алексей. – На фронте его бы за такие изречения повесили. В лучшем случае приставили бы «к стенке», как выражаются большевики. – А вслед героям и вождям Крадется хищник стаей жадной, Чтоб мощь России неоглядной Размыкать и отдать врагам: Сгноить ее пшеницы груды, Ее бесчестить небеса, Пожрать богатства, сжечь леса И высосать моря и руды. И не смолкает грохот битв По всем просторам южной степи Средь золотых великолепий Конями вытоптанных жнитв. И там и здесь между рядами Звучит один и тот же глас: «Кто не за нас – тот против нас. Нет безразличных: правда с нами». А я стою один меж них В ревущем пламене и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других, — завершил поэт со слезой на глазах и замолчал. Долгое молчание… Следом зал ресторана утонул в овациях… – Браво! Великолепно! Истинно! – звучало со всех сторон. Волошин низко поклонился публике, махнув гривой русых волос. Затем незаметно исчез, словно его и не было. – Да! Там, на фронте, я бы его лично расцеловал, а потом бы приказал расстрелять, – совсем опьянев произнес Пазухин и, вздохнув, словно сбрасывая камень с плеч, обнял кокотку за талию. – Вот и воюй после такого за Белое дело, да с такой публикой, – бормоча, произнес он ей на ушко. * * * 12 октября в 7 часов 30 минут вечера во дворце Шварцкопф в Риге представители Польши, РСФСР и Украинской ССР подписали договор о перемирии и прелиминарных условиях мира. По условиям договора Польша обязалась признать независимость Беларуси и Украины и подтвердила, что уважает их государственный суверенитет. Стороны, подписавшие договор, обязались не вмешиваться во внутренние дела друг друга, не создавать и не поддерживать организаций, «ставящих своей целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной», а также не поддерживать «чужих военных действий против другой стороны». 18-го окончательно были прекращены боевые действия. Накануне польские войска без боя заняли Минск и Молодечно, но тут же оставили их, отойдя на запад к согласованной линии границы. К тому времени выяснилось, что правительство Петлюры не в состоянии мобилизовать на Украине значительные силы. В этих условиях Пилсудский отказался от идеи федерации, предпочитая включить западные области Украины и Белоруссии, а также литовскую столицу Вильно (Вильнюс) в состав польских территорий и возродить Речь Посполитую. С включением же Минска – политического и культурного центра Белоруссии – трудно было бы избежать предоставления автономии национальным меньшинствам, о чем польские политики не желали даже слышать. Польско-литовская война 1920 года – редко используемое обозначение вооруженного конфликта между Польшей и Литвой из-за территориальных споров о Виленском крае. Во время наступления польской армии в союзе с частями Петлюры на Украине в ходе советско-польской войны советское правительство 12 июля 1920 года заключило Московский договор о признании независимого Литовского государства (со столицей в Вильнюсе и обширными территориями к юго-востоку от города, включая Гродно, Ошмяны, Лиду). 14 июля 1920 года Красная армия (3-й кавалерийский корпус Г. Гая) повторно заняла Вильно, 19 июля был взят Гродно. Однако формально переданные Литве территории контролировались военачальниками РККА. Лишь после эвакуации частей Красной армии (26 августа) из Вильно в город 28 августа вступили литовские войска. |