Книга Время - московское!, страница 95 – Александр Зорич

— И что же вы думаете? — повеселевшим голосом спросил Локшин. — Да, мы погрузились! На «Емельянов»! А через полчаса прибежал незнакомый офицер в синей форме, поругался с нашим полковником и всех выгнал! Снова нас отменили! И вот выхожу я обратно на летное поле, вдыхаю воздух полной грудью, смотрю на Солнце… А душа моя поет: шоколадно-то так!

— И вы никуда не полетели?

— В тот раз — никуда. Только через неделю «Емельянов» вернулся, забрал нас и выгрузил в Городе Полковников. Оказалось, нам очень повезло: там какое-то сражение было гигантское. Очень много людей, говорят, погибло.

Мы с Таней переглянулись. Я нехотя подтвердил:

— Да, известное количество…

— А вы в нем участвовали, Саша? — спросил химик Филимонов.

— В чем?

— В сражении.

— А… Участвовал.

Кажется, я сказал это не самым светским тоном, потому как Филимонов обиженно заметил:

— Я вижу, из вас слова клещами не вытянешь.

— Извините, меня эта гора нервирует. Все время отвлекаюсь.

— А чем плохая гора? — беспечно спросил Локшин, глянув направо. — Вполне шоколадная гора.

При этих словах семасиолог Терен поднял свою кудлатую голову и заскрипел фирменным академическим голосом завсегдатая научных симпозиумов:

— Вы знаете, Феликс, вот я размышляю, уже не первый час, почему вы по сто раз на дню повторяете «шоколадно», «шоколад». И вот к чему я пришел. Фонематически фамилия Локшин по сути и есть «шоколад», поскольку налицо тождественные наборы опорных звуков: «ш», «к» и «л». Однако же есть и отличие: в фамилии Локшин эти звуки расположены в обратном порядке: «л», «к», «ш». Таким образом, можно сказать, что «шоколад» дополняет «Локшина» до полностью симметричной фонематической фигуры. Ну а поскольку каждый из нас стремится воссоединиться со своей половинкой, то…

— Я женат! — поспешно вставил Локшин.

— О, бесспорно, мой друг, бесспорно, — смиренно согласился Терен, но в глазах его блеснули мефистофелевы огоньки. — Однако же как бы это вам объяснить… В том пространстве, где разлита некая метафизическая субстанция… назовем ее семантой… вам, Татьяна, нравится слово «семанта»?

— Нет, ужасное.

— Хорошо же, оставим ее безымянной. Пралогемой, нихилемой, если угодно… В этом пространстве, бесценный Феликс Лазаревич, ваша фонематическая фигура, вполне возможно и даже, не побоюсь предположить, скорее всего неполна. А полна она была бы в том случае, если бы вы носили фамилию… ну, Радар, предположим.

— Бертольд, вы меня уморите. Что это за фамилия такая — Радар?

— А вы поставьте ударение на первый слог и сразу поймете, что вполне конвенциональная венгерская фамилия…

— Саша, это Свасьян.

Я от неожиданности вздрогнул. Нельзя же так! Тут, на броне, ученые дурачатся, слева воздух как-то подозрительно дрожит, справа «болота» поблескивают — а у тебя в ухе вдруг курлы-курлы.

Я деликатно отвернулся от своих собеседников, прижал тангенту и вполголоса ответил:

— Слушаю вас, товарищ подполковник.

— Ты в курсе, что это за часть такая — «Хавани»?

— Часть чего?

— Воинская часть!

— Во-оинская… Хавани… Хавани… Что-то знакомое… Рассвет, кажется.

— Да меня ее боевой состав интересует, голова садовая! Наши только что из Гургсара запросили. Они там в трофейных планшетах копаются. Нашли журнал космодрома. А там значится: день Соруш месяца Ардибехешт — прибытие роты «Хавани».

— А по-русски?

— По-русски — пятое мая.

— Ну, не знаю… «Хавани»… Я-то здесь только до конца февраля сидел. А может, Ферван?..

— Так он в марте отсюда тоже улетел. Город Полковников штурмовать.

— Все равно надо спросить.

— Спрашивал уже. Не знает. Представители разведки флота на «Геродоте» тоже без понятия…

— Да подумаешь, рота. Ну что это может быть в самом крайнем случае? Очередная порция карателей. Или оперативные работники этой заотарской спецслужбы… знаете, есть такая клонская… как бы инквизиция…

— «Аша»?

— Ну да.

— Сомнительно. Понимаешь, что смущает: роту, согласно документам, доставил танкодесантный корабль «Элан-71».

— А разве танки на Глаголе обнаружены?

— В том-то все и дело, что нет.

— Батя, извини, что включаюсь… — Это был новый голос. Он принадлежал командиру роты, которая осталась на орбите, занимаясь захватом клонских научно-исследовательских станций «Рошни».

— А, Валера. Заждался уже. Говори.

— Я отключусь? — деликатно предложил я.

— Какие от тебя могут быть секреты, Саша? Оставайся в конференции.

— Так вот, мы только что взяли последнюю станцию. Без боя, все чинно-благородно. Двадцать шесть человек научного персонала — сплошные энтли. Еще семнадцать инженеров и техников. В основном тоже энтли, но есть и демы. И один молодой заотар низкого ранга. Жертв нет. Персонал готов к сотрудничеству.

— Поздравляю.

— Но главное, не поверишь: у них был Х-передатчик!

— Ни хера себе!.. Хм, нда… Продолжай.

— Но они им не воспользовались! Знали о нашем нападении, но решили ничего своим не сообщать! Я проверил, действительно: последний сеанс связи состоялся неделю назад.

— Значит, я был все-таки прав, — заметил я, — когда говорил, что Х-передатчиком могли оборудовать и научную станцию…

— Прав, прав, — проворчал Свасьян. — Что у тебя еще, Валера?

— Вроде все. Намерен приступить к допросу пленных.

— Ну давай. Привет кло…

Когда звучало слово «привет», я уже вторую секунду искал ответ на вопрос: почему бронетранспортер с номером 302 резко свернул и покатился из колонны?

БТР подставил мне левый борт.

Я увидел в его передней части, примерно на уровне кабины водителя, несколько дырок.

Маленькие черные дырки.

«Пах-пах-пах», — долетел отзвук пушечной очереди.

— Справа!.. Справа, твою мать! — прокричал Свасьян. Одновременно вспыхнули несколько машин в разных местах колонны.

Локшин, Терен, Филимонов как один посмотрели направо — будто расслышали крик Свасьяна в моих наушниках.

И лица у них сразу стали… вовсе не перепуганные, а недоуменные, брезгливые, будто кто-то без стука вошел к ним в аудиторию посреди лекции, на которой они делились со студентами тайнами своих возвышенных наук.

И только Таня, моя Таня, испугалась сразу же, испугалась до смерти — и я испугался вместе с ней.