Онлайн книга «Уйти нельзя остаться»
|
От этих слов Лере почему-то стало еще обиднее. Она с трудом сдержала слезы. – Данила… Ты прав, конечно. Не обращай внимания. У меня, наверное, шок… Отвези меня в гостиницу, пожалуйста. * * * – Здравствуйте. Могу я поговорить с Вячеславом Зюбриным? Глухое, словно обморок, молчание в ответ. Лера не выдержала: – Алле? Вы меня слышите? – А кто его спрашивает? – Женский голос сух и напряжен. – Я его бывшая одноклассница… Видите ли, я давно живу в Америке, больше двадцати лет… Вот приехала на родину. Хотелось бы повидаться со школьными друзьями. Вам это создает какую-то проблему? Вы, наверное, его жена? – Я его мама… – послышалось всхлипывание. – Дело в том… Дело в том, что Слава умер… – Ох, простите… Мои соболезнования… – Спасибо… – Что с ним случилось? – Инфаркт… Вот как вышло: мы живы, а сына нет… Лера сочувственно помолчала. Женщина нарушила тишину: – А вы кто, деточка, как зовут вас? Я помню некоторых его друзей по школе… – Лера, Валерия Титова. – Нет, извините, не припомню. Ингу помню. А вас нет… – Не страшно, – вежливо ответила Лера. – А вы не знакомы с кем-нибудь из его – наших с ним – одноклассников? Может, сохранился телефон Инги? – Ничем не могу вам помочь, деточка. Славик давно ни с кем из школы не общался, а уж мы тем более, как вы понимаете… Лера извинилась еще раз и повесила трубку. Строго говоря, Слава никогда не был ее приятелем, она хотела разыскать свою любимую подружку Веру, да и других девчонок… То есть нынче уже взрослых женщин, как она сама, – просто Лера их помнила школьницами. В нашей памяти люди не меняются: не взрослеют, не растут, не стареют. Память, как фотоаппарат, жестко фиксирует тот далекий в годах образ, и увидеть, даже мысленно, школьных подружек своими ровесницами ей не удавалось. Проблема же была в том, что, видимо, все они вышли замуж и сменили фамилии. И теперь их ни в каких справочниках не найти. Тогда как мальчишки остались при своих фамилиях, и даже если они сменили место жительство, то ей все-таки удалось разыскать несколько человек. Хорошая штука интернет! Она находилась уже три дня в Москве – и все три дня слонялась без устали по улицам, пытаясь примирить себя с городом детства. Каким-то чутьем она понимала, что и с Данилой примирения не будет, пока она не разберется в своих отношениях с родиной. И пока не найдет своих школьных друзей. Они помогут ей в этом: они часть ее детства, они печать, штамп, подтверждающий ее родство с этим городом, принявшим ее столь безразлично, если не сказать недружелюбно. В Москве слишком откровенно на нее смотрели и женщины, и мужчины – изучающими, хоть и по-разному, взглядами. В Москве слишком громко говорили по телефону, на весь автобус, устраивая себе из пассажиров публику. В Москве слишком вызывающе одевались, слишком много пили пива, слишком часто ругались матом… Москва не была нейтральна, как любой другой город на Западе, – этот город вступал, не спросясь, в какие-то отношения с Лерой, он к ней приставал, он чего-то от нее требовал… Harassment, вот как это называется! Этот город был сплошной харассмент – провокация, домогательство, агрессия! Да, Лера понимала, что смотрит на родной город глазами иностранки, и ничего не попишешь, она большую часть жизни прожила в Америке, она почти иностранка и есть. Но она осталась русской, москвичкой и потому не столько осуждала город, сколько огорчалась его непристойным подростковым поведением. «Ладно, – сказала она себе, – попробуем следующий телефон». * * * – Света? Светлана Погодина? – Да, я. – Это Лера Титова. Помнишь меня? Мы учились в одном классе. – Лера? Не помню. – Ну, Валерия. Валерия Титова! – И что вам нужно, Валерия? – Мне? Ничего… Света, ты меня вспомнила? – Более-менее. Так что вам нужно? – Ничего… Я живу в Америке. Много лет не была в России. А теперь приехала… У меня здесь нет никого из друзей, кроме бывших одноклассников. – Надеюсь, вы не рассчитываете на то, что я предложу вам остановиться у меня? – Бред какой! – рассердилась Лера. – При чем тут! Мне есть где остановиться. – Так что же вам нужно от меня? – Да ничего мне не нужно! Просто ностальгия… – Мне уже давно никто не звонит ради «ничего». Я работаю в мэрии Москвы и прекрасно знаю, что стоит за вашими «ничего». Все друзья, подруги, бывшие соседи, друзья подруг и друзья соседей – все меня вдруг вспомнили. У всех потрясающая память. Знакомые чуть не с ясельного возраста мне звонят и рассказывают про ностальгию. Так что не крутите, Валерия. Говорите, что вам нужно. Если смогу, то помогу, но не обещаю. Все будет зависеть от того, в чем суть вашей просьбы. – Послушайте, Света… – Лера вынужденно перешла на «вы» – тон бывшей одноклассницы никак не располагал к дружеским интонациям. – Вы чего-то не поняли! Я уже двадцать с лишним лет живу в Америке, в США, понимаете? А не в Москве! И ничего от мэрии Москвы мне по определению не может быть нужно! Я хотела разыскать школьных друзей, вот и все! – Мы с вами подругами не были. – Разумеется. Но, возможно, у вас сохранились контакты с кем-то из нашего класса? – В этом я вряд ли смогу вам помочь. – Вы ни с кем не общаетесь? – Нет, – отрезала Света. – Но вы же только что сказали, что все вас вспомнили и звонили… – Кто-то из них мне звонил, уже не помню кто, и у меня нет их номеров. Успехов вам в ностальгии! – закончила она с легкой издевкой и повесила трубку. …Надо же, Света, Светка Погодина, серая троечница, списывавшая сочинения у Леры, – нынче она важная персона! Работать в мэрии Москвы – это, наверное, круто? Ну да, судя по тому, как она задирает нос. От нее, видимо, многое зависит нынче… Лера испытала вдруг облегчение оттого, что давно не живет здесь и что ей не нужно заискивать перед бывшей одноклассницей в надежде вымолить (или выкупить?) у нее какие-то неведомые блага. На мгновение остро захотелось назад, домой, в Америку. Там тоже нередко приходится выбивать и настаивать, но потому, что у тебя есть права , которые не соблюдает какой-то чиновник. А вовсе не потому, что ты ищешь милости забытой одноклассницы… * * * М-да… Не так, совсем не так представляла себе Лера возвращение на родину! Похоже, ее сантименты тут мало кто способен разделить. Сантименты . Это, кажется, несколько ироническое название чувств? Ее русский язык несколько сузился за годы жизни в Америке… |