Онлайн книга «Сэлинджер. Дань жестокому Богу»
Человеком, остро нуждающимся в психиатрической помощи, в психологической реабилитации. И это ясно видно всем, окружающим его. А вот дальше начинается вторая часть этой драмы. Частично описанная самим Сэлинджером. Его герои, вернувшиеся с войны, выжившие в Аду… Они не похожи на героев, например, Уильяма Сарояна. Те возвращаются в свои маленькие городки, к простым людям, которые способны к сопереживанию, и для которых каждый вернувшийся солдатик – герой. Маленький Герой вот этого маленького Городка. Но герои Сэлинджера возвращаются в мир преуспевающего Большого Нью-Йорка. В мир, где, в сущности, не было войны. Где ее не заметили. В мир, где окружающим конечно, ясно, что вот этот парень – псих, а чего он псих, с чего он псих – в общем, непонятно. И где он был, что делал последние пару лет – тоже не совсем ясно. Ну да, солдаты, герои, доблестная Победа нашего американского коллективного Витязя, над каким-то там заокеанским коллективным Змеем Горынычем. История случилась хоть и недавно, но где-то там, в Тридевятом Царстве. Стало быть, она – сказочная. И герой должен быть нормальный сказочный: Храбрый Витязь. А тут почему-то псих. Догадаться о том, что происходит с Сэлинджером в первые послевоенные годы можно, читая его рассказы. Героев Сэлинджера тащат к психоаналитикам, обвиняют в неадекватности. Эта тема – основной конфликт серии рассказов о семье Глассов. В результате, его любимый герой Симур Гласс кончает жизнь самоубийством. Он стреляет в себя, доведенный до отчаянья непониманием, неприятием, невозможностью интегрироваться в мирное послевоенное общество. И в общем, я его понимаю. Понимаю его нежелание идти к психоаналитику. Потому что человека, прошедшего Ад, вряд ли сможет понять человек, Ада не нюхавший. И именно поэтому в психиатрии существует такое понятие как «Группы поддержки». «Группа поддержки» объединяет людей с одинаковой психологической проблемой для общей групповой психотерапии. Этот метод сравнительно молодой. И в Америке он появился в послевоенные годы, а к нам в Россию пришел и вовсе недавно. Но, тем не менее, я могу с уверенностью сказать, что у всех русских солдат, вернувшихся с войны, эта самая «группа поддержки» была. И не только у солдат. Она была и у женщин, выдержавшихся на себе тыл. И у тех, кто пережил плен. И у тех, кто был под оккупацией. Все послевоенные годы у нас в стране бесконечно писали и говорили об этой Войне. Фильмы, посвященные Войне, без конца шли в кинотеатрах, а с появлением телевидения не сходили с «голубых экранов». По несколько раз в день каждому жителю Советской России напоминали о том, что «У нас была Война. Тяжкая Война. Наши мужчины умирали на поле боя. Наши женщины сгибались под тяжестью непосильного тылового труда. Наши эшелоны с эвакуированными бомбили. Наших людей гнали в концлагеря. Наши танкисты горели в танках…». Нас постоянно ежедневно заставляли вновь и вновь заглядывать туда, в Ад. Чтобы мы не забывали о том, что это было. И каждый день вот эта небольшая «экскурсия в Ад» кончалась одним и тем же оптимистическим выводом: «Весь этот наш совместный четырехлетний военно-тыловой Ад кончился Победой. Значит, мы прошли его не зря». Трудно представить себе более удачный вариант «группы поддержки». В течение долгих лет вот этой самой «группой поддержки» была вся страна. И звучало бесконечное «мы». Именно Война была для жителей Советской России главной святыней и главным обедняющим. Ничего похожего вернувшийся в Нью-Йорк Сэлинджер не встретил. Ветеранские «группы поддержки» возникли в Америке позднее, во время Вьетнамской войны. Вот эта война – война спорная, расколовшая общество на две части, она была Америкой активно замечена. И можно сказать, что по вьетнамской войне в «группе поддержки» участвует вся страна. Но Вторая Мировая, при всей ее ясности именно с нравственной точки зрения для американцев – нечто неясное, туманное, размытое в учебниках истории. Не следует забывать, что для нас эта война закончилась знаменем над Рейхстагом, а для Америки – атомным грибом над Хиросимой. И как раз с нравственной точки зрения этот гриб – совсем нехорошая история. Я думаю, что именно этот гриб заволок туманом Вторую Мировую для Америки. В учебниках истории у Америки вышла своя война, и в основном, с Японией. Но сержант Сэлинджер из Двенадцатого Пехотного провоевал год на нашей войне. В Европе, в окопе. В пехоте, в грязи, в крови. Америка и Россия напоминают мне двух мальчиков, которые борются за лидерство во дворе. Борются хитро, каждый старается перетянуть на свою сторону побольше мальчишек. Собирает себе «войско». При этом они все время оскорбляют и всячески дискредитируют друг друга. Но при появлении настоящей шпаны, как ни странно, эти враждующие лидеры объединяются. Вот сейчас снова заговорили о Холодной Войне. Об Американской Угрозе. Насколько я понимаю, разговоры о русско-американской войне идут уже сто лет. То затухают, то вспыхивают. И угольки в этот костер радостно кидают с обеих сторон. И с обеих сторон почему-то не хотят вспоминать тот простой факт, что за все это время русский солдат встречался с американским лишь единожды. И встречались они на Эльбе. Там они крепко обнялись, и кадры хроники запечатлели для нас это объятие. Но политикам все это не нужно и неинтересно. Поэтому Холодная Война по окончании Второй Мировой вспыхнула с новой силой. Кто-то невидимый как будто перевел рычаг, и вся история Второй Мировой для Америки сосредоточилась на противостоянии с Японией. Перл Харбор заслонил собой и Эльбу, и Гюртгенский лес, и Двенадцатый Пехотный полк. Вернувшийся с войны сержант Сэлинджер вновь не нашел «землячков». На войне они были. Но на Парк Авеню он вернулся один. Вокруг него был мир совершенно чужой и совершенно равнодушный к тому, что он пережил. Америка, как известно, расцвела и разбогатела на этой войне. Его опыт, опыт выживания в Аду был не нужен и неуместен в американском послевоенном Раю. Итак, человек с поехавшей крышей, псих, нуждающийся в реабилитации и не имеющий «группы поддержки». Вот она, история Сэлинджера. Дальше ему остается только повторить поступок Симора Гласса и уйти из этой жизни, от людей, которые его не понимают. |