Книга Ольга, княгиня русской дружины, страница 52 – Елизавета Дворецкая

* * *

К рассвету все уже были готовы и тронулись дальше. Дорога шла через участок густого леса. Разговаривали мало, только отроки иногда перебрасывались словечком.

Уже близился полдень, как вдруг позади них, почти за хвостом последнего коня, с шумом упало дерево. Все вздрогнули, иные едва сдержали испуганных лошадей. Ута мельком подумала: слава чурам, успели проехать – а если бы придавило кого?

Но оружники Мистины подумали другое и разом переменились в лице. Каждый, кто вез ребенка, сделал движение, будто хотел снять его и ссадить с коня.

Их опасения подтвердились: почти сразу же и спереди послышался шум, и здоровая сосна рухнула, перегородив дорогу. Передних всадников даже задело концами колючих ветвей, с Горяни сорвало шапку.

Мгновенно каждый из оружников ссыпался с коня, сдернув ребенка, и пал с ним наземь, прикрывая дитя собой и прячась за лошадью. Одна за одной стрелы летели откуда-то сверху и втыкались перед лошадьми: освобожденные лошали испуганно прянули в стороны, но скоро запутались в кустах.

– Стоять! – повелительно крикнул кто-то, невидимый за зеленью. – Иначе мальцов перестреляем!

– Не шевелитесь! – отчаянно закричала Ута.

Вскинув голову, Соколина вдруг увидела на ветвях раскидистой старой березы возле тропы мужика с луком; стрела была нацелена прямо на нее, суровый взгляд говорил: никаких шуток! Мужик сидел на дощатом помосте вроде охотничьего. Соколина застыла, боясь только, как бы Аранка не понесла от испуга: бежать было некуда. По густому лесу далеко не ускачешь, а дорогу спереди и сзади перегораживали деревья.

– Бросай оружие! – раздался еще один голос с другой стороны.

Вертя головой, Соколина уже везде вокруг отрезка дороги натыкалась взором на встающих из зарослей людей. Было их десятка три: все были вооружены топорами и копьями, а судя по стрелам, еще с десяток лучников прятался на деревьях поблизости.

Ранобор первым бросил на траву меч с плечевой перевязи и за ним копье. То же сделали и Свенгельдовы отроки.

Оружники Мистины поднялись на ноги, по возможности прикрывая детей и обнажив мечи.

– А вы чего ждете?

Из-за деревьев впереди показался мужчина – видимо, предводитель этой ватаги, поскольку на нем был шлем и даже кольчуга.

– Бросай оружие! – повторил он, поглядев на киевлян. – Только дернетесь – стрелами утычут и вас, и мальцов.

– Го… Гвездобор! – ахнула Ута. – Ты что здесь делаешь?

– Вас встречаю. – Мужчина посмотрел на нее: – К себе в гости зову.

Однако в голосе и лице его не было и намека на дружелюбие.

– Что это за приглашение такое?

– А вот такое. Скажи своим людям, боярыня, чтобы бросали оружие. А не то все твои ребятенки по стреле в горло получат.

Ута кивнула, онемев от изумления. Предводителя ватаги она знала: это был Гвездобор, Добыславов сын, старейшина городка под названием Малин, что стоял у дороги. В нем они останавливались по пути в Коростень – и в этот раз, и в прежние годы.

– Что ты задумал, Гвездята? – повторила она, стараясь, чтобы голос не дрожал, и уже догадываясь, что все это означает. – Зачем тебе мои дети? Чем мы обидели тебя?

В голове ее метались, отталкивая одна другую, две мысли: об опасности для ее детей и о том, какие беды это дело принесет князьям и землям. Огонь, который Мистина изо всех сил старался затоптать, прорывался то в одном месте, то в другом, то в третьем.

– А затем, чтобы воевода… – начал Гвездобор, подтверждая ее подозрения, но осекся. – Поживете у меня пока. Будете смирны – никто вас не обидит.

Оружники опустили клинки: никакая отвага в таких условиях не помогла бы сохранить живыми и невредимыми трех женщин и троих детей. Люди Гвездобора теперь уже не таясь вышли на дорогу; одни сторожили пленников, другие собрали брошенное наземь оружие. Гвездобор сел на подведенного ему коня, подъехал к Доляну и хотел взять у него Велесика. Тот прижал ребенка к себе и попятился. Но тут же ощутил, как в спину ему упирается острое железо.

– Давай сюда! – повторил Гвездобор.

Кто-то из его отроков выхватил у Доляна мальчика и посадил перед боярином.

– Отдай ребенка! – Ута двинула коня к нему, но две рогатины уперлись в грудь ее лошади.

– Сиди смирно! – рявкнул на нее Гвездобор. – Со мной пока побудет.

– Пусти меня! – закричал мальчик и попытался вырваться.

– А ну тихо! Выпорю! – пригрозил Гвездобор.

Под прицелом стрел и копий оружникам связали руки. Гвездоборовы люди сели в седла, двое везли девочек. Еще двое взяли под уздцы лошадей Уты, Святаны и Соколины. Верхушку сосны стащили с дороги, чтобы можно было по одному проехать, и Гвездобор двинулся вперед. Остальные – за ним.

Вскоре лес расступился, показалась луговина, а за ней блеснула вода, обрамленная пышными зарослями ивы и ольхи. Это была Иржа, впадавшая в Тетерев – вторую, после Припяти, из двух больших рек Деревляни. Давным-давно здесь осели роды из старинного племени дулебов, и уже поколений семь-восемь назад на мысу был возведен городок, носивший имя Малин [11] . Перед городцом тоже раскинулись полевые делянки, уже наполовину покрытые снопами сжатой ржи.

Послала меня мати

Зеленого жита жати.

А я жита не нажала —

В борозденьке пролежала…

– доносилось оттуда пение, как и со всех нив Деревляни.

Жницы разгибали натруженные спины и глядели, прикрывшись рукой от солнца, как едет их боярин во главе дружины и с пленниками. Иные узнавали Уту и Соколину; раздавались изумленные возгласы. Но вскоре им вслед уже снова неслось:

Поехала мати до Киеву,

Меня в дому покинула…

Неподалеку от городца лежала весь: пара десятков полуземлянок под соломенными крышами. Там жил и сам Гвездобор, но сейчас он правил прямо в городец.

Ута и без того была сама не своя от тревоги, но теперь ей стало еще хуже. В Малин-городце никто не жил: там находилось святилище и там же прятались жители округи в случае опасности. Со всех сторон городок защищали русло Иржи и глубокие овраги с подрезанными для большей крутизны склонами; густо растущий кустарник и деревья делали их и вовсе непроходимыми. Со стороны берега площадку городца отсекал ров, полный речной воды, и высокий вал с частоколом из толстых бревен. Черепа когда-то принесенных в жертву коров и лошадей белели на кольях, и жуть наводили пустые глазницы этих бессменных стражей, оскаленные длинные зубы. К воротам вел узкий проход по земляной перемычке.