Онлайн книга «Ольга, княгиня русской дружины»
|
А ведь не обманули, подлецы. Девка хорошая… И чем дольше Логи-Хакон смотрел на ее изумленное лицо, тем прочнее утверждался в мысли, что это ему не снится. А потом пришло и еще одно соображение. Похоже, в Лосяшках он нашел гораздо больше, чем дань сразу за два года… * * * – Но мы должны вытащить их оттуда! Сейчас же! – Да пойми ты – мы не можем в это ввязываться! Если что-то пойдет не так, Мистина меня убьет. – Ты боишься? – Соколина вонзила в Логи-Хакона торжествующий пылкий взгляд, зная, что против этого приема не устоит ни один мужчина. – Я боюсь за них! Если моя попытка их спасти погубит их, уже ничего нельзя будет поправить, и я не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь это висело на моей совести. – Так, по-твоему, они должны всю жизнь торчать на этом дидковом болоте? – Да не всю жизнь! Ты сказала, что тебя считают утонувшей и не будут искать. Значит, сейчас им ничего не грозит. Они могут побыть там еще немного, пока мы все расскажем Ингвару и Мистине. Пусть Мистина приходит за ними сам. И если у него что-то сорвется и он не найдет свою семью живой, то не я буду за это отвечать. Увидев Соколину и уразумев, что она ему не примерещилась, Логи-Хакон тут же приказал своим людям взять старейшин Лосяшек. – Вы украли эту девку! – сказал он. – Она ведь не ваша. Где остальные? – Не украли! – закричал Доброчай. – Не украли, а нашли! – И других у нас нет, она одна была! – На болоте нашли! – У нас и платок ее есть! – Какой, йотуна мать, платок! – Да ее… чтоб она не сбежала. – Это навка, – хмуро признался Оладья. – С болота девка. А так она хорошая, у нее все, как у девки… – Да что вы мне брешете? – Логи-Хакон совсем было рассердился, но тут вмешалась Соколина: – Воевода, это правда! – Она подскочила к нему и вцепилась в руку. – Навка я. С болота. Пойдем со мной, все тебе расскажу про наше житье болотное! Логи-Хакон увел ее в избу, где поместился до завтра, выставив хозяев. Тут Соколина коротко рассказала ему о своих приключениях и потребовала: – Идем нынче же на Игровец! Заберем наших всех! – Идем? А ты запомнила дорогу? Соколина запнулась и стала вспоминать. – Нет, – вынуждена была признать она. – Не запомнила. Я вроде правильно шла… на полудень… – Рассказать тебе, куда ты пришла? – Да плевать! Возьми из здешних кого-нибудь. Они, поди, все этот клятый Игровец знают. – Погоди. Ты здесь прикидываешься навкой, чтобы никто не узнал, что ты сбежала с Игровца, так? – Так. – А если я сейчас велю вести нас на Игровец – никто не догадается, да? – Ну и пусть догадаются! Теперь же вы здесь! – Мы-то здесь. Но если они только заподозрят, что нам там надо… А если Уту с детьми побросают в это Навье Око, лишь бы мне не достались? Тогда что? – Не побросают, – упрямо, но не совсем уверенно отозвалась Соколина. – Могут побросать. Народ здесь упрямый. Я слышал, Гвездобор дал приказ, чтобы, если за ними придут без него, немедленно всех убить. Твои сторожа их переколют, а сами в болота уйдут. Они – местные, они тут каждую кочку знают, а мы нет. Возьму проводников – будут водить три дня кругами, потом заведут и бросят. А пленников погубят. – Ты боишься! – в отчаянии кричала Соколина, не привыкшая, что мужчины, кроме родного отца, противятся ее воле. – Я не хочу, чтобы Мистина оторвал мне голову, если его семья пострадает из-за мой удали. Он – осторожный человек, ни шага не сделает, не подумав три раза. Может, он знает способ освободить их без всякого риска. – А если не знает? Тогда мы только потеряем время! – Время сейчас ничего не решает. До середины зимы ничего не изменится, пока древляне не соберут вече и не заключат новый договор с Ингваром. Или не объявят ему войну. У Мистины времени еще несколько месяцев. А если что-то сорвется, ему не с кого будет спрашивать, кроме себя. К тому же у меня на руках троллева куча куниц и прочих мехов. И они не мои, а Ингвара. Если я еще и дань погублю, Ингвар оторвет мне голову… во второй раз. – Но что же – ты ничего не намерен делать? – Я намерен… Вот что, – решил Логи-Хакон. – Я собирался идти отсюда назад вниз по Тетереву, к Днепру. Но теперь мы поступим по-другому. Мы пойдем через леса на верховья Ужа. Там поблизости сейчас должен быть Ингвар. Ута – сестра его жены, жена его побратима, и он – русский князь. Пусть он решает, как быть. Я сдам ему дань. Если он прикажет – пойду назад налегке за Утой. На другой день киевская дружина покинула Лосяшки. За пояс у воеводы был заткнут навкин платок. Болотную девку он забрал с собой, согласившись засчитать ее за двухлетнюю дань. Но предупредил, чтобы лосяшкинцы не болтали о своей редкостной удаче: этак все примутся ловить навок и выловят с болота всех. Оладью с сыном Короваем он взял как проводников, чтобы отвели дружину сухим путем до верховий Ужа. Напоследок навка потребовала отдать ей вздевалку. Бабы не хотели расставаться с такой диковиной – потом людям и показать будет нечего, – но воевода велел отдать: все ж хоть какое, а приданое… * * * Без Соколины дни на Игровце потянулись еще медленнее. В первые два-три дня Ута надеялась, что золовку поймают и воротят. Ей не стоило никакого труда изображать перед братьями Ходимовичами скорбь из-за якобы гибели Соколины в Навьем Оке: долго копившаяся тоска наконец переполнила сердце, и слезы неудержимо текли по ее обветренным щекам. Но вот миновало уже пять дней, и отсутствие новостей стало угнетать не меньше, чем прежде – боязнь их. Никто не появлялся. Если бы Соколина сумела найти княжью дружину, за ними уже могли бы прийти свои. Если бы она попала в руки местных, ее привели бы обратно. Так добралась ли она вообще до людей? Или сгинула в топи, досталась здешним владыкам, которых так неосторожно подразнила своей беленькой косынкой на краю Навьего Ока? К тому же дети начали хворать. Сперва Держанка, потом Витянка, а потом Велесик слегли с кашлем и жаром. Ута не спала несколько ночей, отпаивая их брусничной и клюквенной водой, отваром брусничного листа и соцветий вереска – их она набрала и насушила еще в первое время заточения на Игровце, опасаясь именно такого случая. – Где бы раздобыть меду? – приставала она к Ходимовичам. – Вы можете найти? Я вам дам серебряный шеляг за горшок меда! Когда-нибудь… С собой у нее не было почти ничего из дорогих вещей – бус и заушниц она в дорогу не надевала, а золотой ромейский перстень у нее забрал еще в Малине Гвездобор. Обещал отвезти Мистине. И вот теперь Ута, жена и невестка богатейших воевод Русской земли, не могла достать ложку меда для своих кашляющих и пылающих жаром детей. |