
Онлайн книга «Сторожевой полк. Княжий суд»
![]() Когда отряд подъехал, я понял причину. К седлу коня Федора была привязана веревка, он тянул за собой связанного по рукам боярина. Тот торопился перебирать ногами, чтобы успеть за конем и не упасть. Федька лихо спрыгнул с коня. – Вот, князь, исполнил твое повеление, доставил боярина. Как завидел нас – заперся в усадьбе. Мы хитрость применили, опосля расскажу тебе, княже, как в дом попали. – Сопротивление оказал? – А то как же! Даже драться полез, вон Егору фингал под глаз поставил. За оружие, правда, схватиться не успел, повязали мы его. Боярин огляделся, увидел своих холопов. – По какому праву, князь, честного боярина повязал?! Вот я ко государю с жалобой поеду! – Не поедешь, я тебя сам отвезу в Разбойный приказ – как татя! – Нешто я разбойник какой? – Люди твои? – Мои! – Сено на полях да хлеб в снопах пожечь пытались холопы твои. Вот и стоят повязаны, моими людьми схвачены. Потому и ты здесь! – Навет! Лжа! Я не виновен. – А вот мы сейчас и узнаем. Вот этого ко мне подведите поближе. – Я показал пальцем на крайнего холопа. Мужика подвели ко мне. – Ну, рассказывай. – Чего говорить? – Холоп обернулся на своего хозяина. – Что ты делал ночью на моем хлебном поле? – Я случайно забрел туда. – Случайно ты в носу поковыряться можешь, а от Никифоровки до моих земель не одна верста. – Заблудился я. – С факелом заблудился? Кто тебя заставил жечь хлеб моих крестьян? Холоп молчал, только глаза бегали. – Или ты сам все расскажешь, или я вздерну тебя на суку, прямо сейчас. Федор! Приготовь веревку. – Это мы мигом. Федор отдал указание ратнику. Тот размахнулся, перебросил веревку через толстую ветку березы и сделал петлю. Второй ее конец он привязал к луке седла. – Готово! – Так я тебя слушаю, шпынь! Мужик отвернулся, решив продолжить молчанку. – Вздернуть пса! Ратники подтащили упиравшегося холопа к березе и накинули петлю ему на шею. В последний миг он прокричал: – Ну скажи ему, барин! Боярин Никифоров отвернулся и сплюнул. Ратник тронул коня, холоп взлетел вверх и задергал ногами. Остальные мужики с ужасом глядели на качающееся тело. Видимо, до последнего момента они ждали защиты со стороны своего боярина, а может, думали, я остановлю повешение, хочу просто попугать. Теперь их настроение резко изменилось. – Ты! – Я указал на рыжего. – А что я? – Говори, сказывай все как есть, иначе ты будешь следующим, и прямо сейчас. – Ладно, твоя взяла, князь! Все скажу, жизнь дороже. Это барин нам приказал избы поджечь, а надысь – сено на полях да снопы. – И почему ко мне такая немилость? – У него спроси. Я холоп, мое дело маленькое: мне приказали, я исполнил. – Не сомневайся, спрошу. Боярин, твоя очередь говорить! – А вот не скажу я тебе ничего, – брызнул слюной боярин. – Да и не говори, люди твои уже все сказали. – Оговор! Ненавидят они меня, вот спьяну и оговорили. А казнить ты меня не можешь, хоть и князь! – Да и не собираюсь! Охота руки об тебя марать. Тебя вместе с людьми твоими в Москву отвезу, там заговоришь. Боярин стал ругаться, но я приказал холопам сунуть ему кляп в рот. – Грузите боярина и холопов его на подводы. Обоз все равно снова в Москву пойдет – за камнем. Федор, бери половину своих людей, будешь этих в дороге стеречь. Остальные ратники здесь останутся, вдруг еще кто из соседей пошалить вздумает. Я вас у Москвы догоню. – Будет исполнено, князь! Пленных и боярина потащили к строящемуся дому, где стояли подводы. Вскоре удаляющийся перестук колес да топот копыт известили об уходе обоза. – Вот что, Макар! Я еду в Москву. Ты остаешься за старшего, пяток ратников оставляю за тобой. На ночь караулы выставляй – не ровен час. Думаю, дня через три-четыре вернусь. – Как скажешь, князь. Я сел в седло, коня заранее подвели мои ратники, и выехал из деревни. Довольно скоро обогнал своих. Ратники приветствовали меня криками. Я решил, пока обоз тянется в Москву, посетить Кучецкого и рассказать ему о злокозненном боярине да происках его. К вечеру я уже въезжал в город и прямиком на постоялый двор. Утром – сразу к стряпчему. Слава богу, застал его на месте. Обнялись крепко. – Садись, князь, рассказывай. Я коротко пересказал о строительстве имения, о кознях со стороны боярина Никифорова и о том, что его самого и людей его, взятых на месте злодеяния, в Москву везут по моему приказанию. – Как, ты говоришь, его фамилия? – Никифоров. – Ага, слышал про такого. У него свояк в Разрядном приказе служит, вот он и решил, что бога за бороду держит. Пиши прямо сейчас жалобу на имя государя, все вины его опиши да испроси, чтобы государь возмещение ущерба на него наложил в твою пользу. Что уж он с ним решит – на то его государева воля. Кучецкой показал мне на стол, где лежали пачка бумаги и письменные принадлежности. Я присел и написал обо всем, слегка сгустив краски. Прочитав, Кучецкой крякнул с досады: – Все ли верно писано? – Холопы мои ратные подтвердить могут, да боярина Никифорова людишки, коих в Москву везут. – Это хорошо, поскольку боярин будет ужом извиваться да отрицать все. Жалобу твою постараюсь государю на днях отдать в руки, не то попадет в долгий ящик. А холопов боярина того вези в Разбойный приказ, там их место. Бумагу для дьяка я тебе сейчас отпишу. Кучецкой написал несколько строк, присыпал написанное мелким песочком, сдул и протянул мне. Я прочел: «Задержаны тати по государеву делу. Держать в подвале». И подпись. – Спасибо, Федор. Ты знаешь, и ущерб не так велик, да измотали, так и живешь в ожидании какой-либо пакости. – Впредь осторожней будь, опять один в Первопрестольную примчался, а ведь ты князь. Ратников всегда близ себя иметь надобно. Я сунул его бумагу за отворот кафтана, распрощался с Федором и выехал из Москвы – встретить обоз. Свой обоз поджидал у дороги. Долго не было обоза, далеко за полдень показался. Держась впереди обоза, я довел его до Разбойного приказа, что располагался рядом с кремлем и Большой площадью, названной потом Красной. Предъявив бумагу, сдал боярина с холопами охране. Правда, получилось это не быстро. Десятник долго читал бумагу, шевеля губами, затем ушел и продолжительное время отсутствовал, видимо, показывал бумагу дьяку. Но в конце концов всех приняли посчетно. На прощание Никифоров крикнул злобно: |