Онлайн книга «Падший»
— О! Премного наслышан о спиритическом сеансе! Премного! — закивал Соколов. — В одном вы не правы: для нас ночь еще только начинается! Так, Емельян Прохорович? — Так! — подтвердил Красин и принялся упрашивать меня пропустить с ними по рюмочке, но я был непреклонен. — Даже не уговаривайте! Я — спать! — Ну, граф, воля ваша! — развел руками Соколов. Я шагнул от них и вдруг обратил внимание на покинувшую ресторан пару. Он — полноватый и с сигарой во рту, она — высокая, стройная, рыжая. Елизавета-Мария Никли с супругом. Моя Елизавета-Мария, дочь главного инспектора! Сердце просто остановилось. Гомон гуляк на площади стих, краски посерели. Вероятно, я умер. — Граф! — всполошился Иван Прохорович. — Вы побледнели, словно привидение увидели! Что с вами? Емельян Прохорович и вовсе хлопнул меня своей мясистой ладонью по спине. — Леопольд Борисович, да очнитесь же! Елизавета-Мария с супругом уселись в коляску и укатили в ночь, сердце дрогнуло, нехотя ударило раз-другой, а потом вдруг заколотилось как сумасшедшее, кровь прилила к лицу, зашумела в ушах. Никак не удавалось сделать вдох, но я пересилил себя, со свистом втянул воздух, с хрипом выдохнул. «С глаз долой — из сердца вон!» — пришла на ум неоднократно слышанная от отца пословица. Некогда я любил дочь главного инспектора до беспамятства, но год вдали от предмета обожания изрядно поубавил мой пыл. Она давно перестала приходить в снах. А это — просто рецидив. Лишь фантомная боль, воспоминание о давно излеченной болезни. Жизнь продолжалась. И у меня было ради чего жить. — Лев Борисович! Вам определенно следует принять на грудь сто грамм беленькой! — Благодарю, господа! Благодарю! — отказался я. — Сердце прихватило, я лучше валидола… Я распрощался и быстро-быстро, неровной походкой опиумного курильщика зашагал прочь, не слушая предложений сопроводить до дома. На глаза попалась открытая кондитерская лавка, туда и завернул. — Кофе и эклеры с белковым кремом, — сделал я заказ и тяжело оперся о высокий столик. — Мы скоро закрываемся! — предупредил хозяин. — Кофе и эклеры с белковым кремом, — повторил я, — засахаренный фундук, сливочные помадки, безе, сахарное печенье и пару пирожных. Да, вот этих, с краю. Эклеры и пирожные съем здесь, остальное взвесьте по триста грамм и упакуйте. Заберу с собой. Хозяин подбил на счетах сумму и выпроваживать припозднившегося посетителя не стал. Поставил на огонь кофе, вынес эклеры и пирожные, сам вернулся за прилавок собирать заказ. — Сахар, молоко? — уточнил он, когда закипела вода. — И то и другое, — ответил я, расправляясь с эклерами. Затем долил в выставленный на стол кофе сливок, закинул в него три кусочка рафинада и приступил к вдумчивому поглощению миндальных пирожных. Туман в голове начал понемногу рассеиваться, мир вновь обрел краски, стих шум в ушах. Убойная доза сахара успокоила нервы ничуть не хуже стакана водки. К тому же время лечит. Пусть и не всем пациентам суждено дожить до полного исцеления, но так оно и есть. Лечит. Я вытянул перед собой руку. Пальцы не дрожали. Вот и замечательно. Любовь — это святое, но вовсе не уверен, что к ней относится безответное обожание незнакомого человека. Это, скорее, из области психических расстройств. Допив кофе, я расплатился за сладости, вышел из кондитерской и задумчиво огляделся по сторонам. Идти домой расхотелось, вместо этого распаковал пакет с безе. Сунул лакомство в рот, и оно просто растаяло на языке. Я немного постоял на тротуаре, потом без лишней спешки зашагал обратно к площади. Удивительные зигзаги все же иной раз выписывает судьба. Я убежал на край света и не собирался оттуда возвращаться, но вот стою посреди курортного городишки в восьми часах езды от Нового Вавилона, а кругом не протолкнуться от старых знакомых. Альберт, Шарль, Елизавета-Мария… Как же так получилось? Только подумал об этом — и настроение моментально испортилось. Действительно, как? Крушение дирижабля не было случайным, а ведь именно оно послужило отправной точкой для всех дальнейших событий. Быть может, не было никакого покушения, просто неведомый кукловод столь бесхитростным образом вовлек меня в свою игру? Но если так, не слишком ли многое он оставил на откуп случаю? Пакет с безе опустел, я купил в палатке газированной воды без сиропа, напился и уселся на свободную скамейку под фонарем. Желая упорядочить мысли, достал блокнот и принялся рисовать на нем простенькую схему: квадраты и прямоугольники, соединенные стрелками. Люди, события, действия. Покушение в дирижабле поставил отправной точкой, ненадолго задумался над ролью своих случайных спасителей, но подозревать их в некоем тайном умысле не стал. Я бы и без них добрался до берега вплавь. Другое дело — индус. Он был пешкой, но именно эта пешка сделала первый ход, одурманив меня в варьете. Сомнений в этом не было ни малейших. Иначе бы от него не избавились. Но зачем ему поручили сделать это? Кто-то хотел свести меня с Лилианой? Бред! Даже если не брать в расчет тот немаловажный факт, что я по собственной инициативе зашел в варьете, никто не мог предположить, что мне взбредет в голову покинуть его через черный ход! Кстати, а почему я вообще так поступил? Я нахмурился, напрягая память, и прищелкнул пальцами. Мим! Невероятный Орландо развлекал гостей у главного входа, а мне тогда уже просто осточертели его шутки и фокусы. Вертлявый мим до сих пор вызывал глухую неприязнь. Всякий раз, когда видел его… Всякий раз? А ведь верно! Мим был в варьете. Мим раздавал карты перед спиритическом сеансом. И сегодня кривлялся у баллонов с гелием тоже он! И как итог: знакомство с Лилианой, ее транс и разгадка покушения на кронпринцессу Анну! Не слишком ли много совпадений? Я убрал блокнот в карман, оглядел начавшую пустеть площадь и поспешил к Шарлю Малакару, который уже складывал мольберт. — Шарль! — остановил его. — У меня выгодное предложение! — Лео! — вздохнул слепой рисовальщик. — Если бы я хотел рисовать портреты преступников, работал бы в полиции. — Уверяю, тебе понравится, — усмехнулся я и засунул в нагрудный карман художника ассигнацию в пятьдесят франков. Шарль номинал банкнот определял едва ли не по шороху и потому удивленно присвистнул: — Да ты никак разбогател? — Именно! И для этого даже не пришлось грабить банк. Угощайся. Старик принял сахарное печенье и покачал головой: — Неисправимый сладкоежка! |