Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Государыня»
– Мое приветствие и почтение блистательному хану, чья слава дошла до всех концов Руси! По-турецки он говорил не слишком бегло, но достаточно чисто – нахватаешься тут. Селим-Гирей кивнул толмачу и медленно заговорил. – Великий хан, – титулы Ромодановский привычно пропустил, – приветствует достойных противников. К сожалению, сердце его омрачила печаль, потому что ваши братья разбойничают на его земле… На это мог ответить любой русич – и Ромодановский не стал исключением: – Сотни лет подданные хана угоняют наших людей, словно скот, грабят, режут, насилуют… мы пришли за своими людьми – и не уйдем без них. – Если вы будете продолжать бесчинствовать на чужой земле, султан уничтожит вас. Ромодановский усмехнулся, привычно огладил бороду: – Коли султан пожелает уничтожить нас… так мы уничтожим султана. Селим-Гирей гнева не сдержал, рука сама к сабле потянулась, но потом опамятовался. Бесчестье – на переговорах руку поднимать. Небрежным жестом отослал подальше и толмача, и охрану. Видя такое дело, и Ромодановский кивнул своим людям. При нем остался один Ордин-Нащокин. – Что хочет русский царь, чтобы уйти с моей земли? По-русски Селим-Гирей говорил достаточно понятно. Картавил, конечно, глотал окончания слов, но Ромодановский его понимал. И даже смотрел с сочувствием. А как тут правду скажешь? Но и лгать не стоило, все равно это уже ничего не поменяет: – Мы пришли навсегда. И не уйдем. Селим-Гирей потемнел лицом. Сбывались худшие опасения. Не набег, нет. Завоевание. И… он был умен, этот крымский хан, которого современники уже не назовут «Мудрым». – Вы умрете. – За нами придут другие. Селим-Гирей смотрел на него и понимал, что иначе – никак. Эти люди готовы стоять до последнего – и готовы здесь умереть. Он может уничтожить их, но вслед придут другие. А его земля стонет под копытами коней захватчиков. И есть только один выход – захватить мятежную крепость, сровнять ее с землей – и идти, догонять русичей уже в Крыму. Тогда есть возможность победить. – Мне жаль. Вы умрете. Ромодановский усмехнулся: – На все воля Божья. На том и кончились мирные переговоры. Мужчины разошлись в разные стороны, Селим-Гирей поскакал к своим войскам, а Воин Афанасьевич тронул Ромодановского за плечо. – Григорий… дозволь… Ромодановский внимательно слушал его, пока поднимали их на стену на веревках, слушал на стене… и наконец – кивнул. – Бесчестно сие… – Грех на мне будет. – И вдруг выплыло оттуда, из вечеров в царевичевой школе, из споров и разговоров: – В войне изначально чести нет, так что не стоит и горевать о ее утрате. Ромодановский был не согласен, но и не спорил. Селим-Гирей, конечно, обратил внимание на то, что что-то вспыхивает яркими искрами на башне Азова… но что? И для чего? Гелиограф работал. Почтовых голубей перехватили бы, сокола, гонца тоже, а вот гелиограф, отчетливо видный на сотню километров окрест – благо день был ясным, – ни перехватить, ни расшифровать не получилось. Воину Афанасьевичу того и надо было. * * * Приступ начался с рассветом. Татары лезли на стены, словно бешеные муравьи, подтаскивали пушки, стремились завалить русских числом, но Ромодановский пока держался. И держался, видит бог, неплохо. На татарские пушки отвечали пушки русские, подкопы закидывались ручными гранатами, а лезть на стены… Ну, лезь. Посмотрим еще, как долезешь. Селим-Гирей командовал с пригорка. Выбора у него не было. Уничтожить врага здесь, вернуть себе Азов – либо сровнять непокорную крепость с землей – и идти обратно, в Крым. Впервые он узнал, каково это – когда земля горит под ногами. Твоя, родная земля. Впервые не татары ушли в набег на чужую землю, а кто-то пришел к ним. И степная трава щедро поливалась татарской кровью. Азов не сдавался. Казаки тут четыре года сидели, а Ромодановский вообще намеревался навсегда крепость Руси оставить – и потому пушки палили в ответ, проделывая широкие борозды в рядах нападающих и снижая их боевой дух. Этот день так и закончился вничью – разве что убитых татар было в несколько раз больше. Русских-то защищали стены Азова, а татарам надо было туда влезть. Самое интересное началось ночью. Да, у реки теперь были выставлены караулы. Да, корабли не могли спуститься вниз, не попав под обстрел. Но кто решил, что они не могли подняться? Каланчинский остров потому так и назывался, что – остров. Окруженный с одной стороны Доном, с другой – рекой Каланчой. Ну что поделать, ежели татары были сухопутными. Всадники, кочевники – беды они теперь ждали от Дона, его и стерегли. А то, что можно пройти и по другой реке, дойти до нужного места и высадить десант… Даже не особо скрываясь, средь бела дня. Татары, между прочим, это направление даже не патрулировали. Ждали ворогов с казачьей стороны, с верховьев Дона, но никак не со стороны моря. Чем русичи и воспользовались. Еще ранней весной, когда Алексей Алексеевич раздавал новинки, привезенные из Дьяково, и указания, все обговорено было не по разу и сейчас претворялось в жизнь. На коней? Кстати – захваченных у татар. А откуда… А вот оттуда. Крепость Лютик, что стояла на Мертвом Донце. Ромодановский не стал сосредотачивать все свои силы в Азове. Часть людей ушла на кораблях, а потом просто подождали, пока татарское войско пройдет мимо Лютика. Захватывать готовились Азов, туда и ушло все войско. А Лютик – что? И крепость небольшая, и гарнизона там нет… ну и не тронули. Оставили человек двести татар – и ушли вперед. Конечно, эти двести человек помехой не стали. Вообще. Русичи просто высадились на берег, вырезали их в одну прекрасную ночь и позаботились, чтобы никто не ушел. А получив сигнал от Азова, приготовились. В условленном месте ждали люди, ждали кони… далеко ли расстояние? Далеко, да делать нечего. Для бешеной собаки семь верст не крюк, для людей пять верст – мелочь. Прошагать – и обрушиться. Бить там, где не ждут, и тогда, когда не ждут, – вот главное правило победоносной войны. Бить безжалостно и наотмашь. Казачьи чайки причалили там, где было наиболее узкое место между Каланчой и Доном, высадили десант, вытащили кораблики на берег – и отправились следом. К Дону. Переправиться, пользуясь заготовленными заранее плотами, переправить коней – и вперед. Только вперед. * * * На стене Азова в эту ночь не спали. Казалось бы, день был тяжелый, но… |