Онлайн книга «Семь грехов радуги»
– Может, вместе? – предлагаю, но Маришка дергает меня за руку, и выразительно смотрит в глаза. – Нет, спасибо. Я сам. Пашка поправляет манжету, прикрывая собственные часы – поскольку не любит наступать на грабли, даже чужие – и выходит из засады. Прогулочной походкой идет по аллее, как бы не замечая краснокожего мужика, проходит мимо и, только отойдя шагов на пять, внезапно останавливается и возвращается к скамейке. Краснокожий с интересом смотрит на Пашку снизу-вверх, чуть склонив голову набок. Пашка, пугающе артикулируя, о чем-то его расспрашивает. Краснокожий что-то отвечает, сопровождая слова легким пожатием плеч. Пашка улыбается, с пониманием кивает и возвращается к прерванной прогулке. Возле статуи пестрого накопителя он притормаживает и внимательно разглядывает сопроводительную табличку. – Погоди, – шепотом обращаюсь к Маришке. – Ты говоришь, он только про время тебя спросил, больше ничего? – Нет, еще опустился передо мной на колено и предложил руку и сердце, – огрызается она. – Они же у меня, говорит, с красным знаменем цвета одного. – Я серьезно спрашиваю, – обижаюсь. – Только спросил – и тут же покраснел? – Да нет. Он и до этого был красный. – То есть, безо всякого личного контакта? Странно это… Раньше вроде такого не случалось. – Безо всякого контакта со мной, – подчеркивает Маришка. – Или ты думаешь, только мы с тобой – ходячие переносчики благодати? Там вообще-то кроме нас человек сорок-пятьдесят было. Может, и этот тип с красной рожей среди них. – Может… – пожимаю плечами. Тем временем Пашка, вдоволь нагулявшись, степенным шагом возвращается под прикрытие лейденской банки – и приседает на выступ в основании постамента; не для маскировки, а как будто от внезапной потери сил. Бешеный кролик, притаившийся за Пашкиными линзами, кажется, вот-вот выскочит наружу. – О чем говорили? – спрашиваю. – Все о том же. Спросил у него, который сейча-час час. – Дрожат сведенные судорогой губы. – Так долго? – Я неудачно выбрал формулировку, – признается Пашка. – С пятого раза еле выговорил. – А он? – Не знаю, говорит. Часы встали. – А не врет? – выражает сомнение Маришка. – Может, и не врет. Я на часы не смотрел. А я думаю про себя: «Нет, не врет. Я бы заметил». – Как думаешь, – спрашиваю, – он – убийца? – Потенциальный. Еще никого не убил, но явно замыслил что-то. – С чего ты так уверен? – удивляюсь. – По глазам прочитал? – По ним тоже. Он еще не до конца… – Пашка мотает головой, поясняя мысль, – перекрасился. На белках только мелкие красные прожилки, но сами глаза пока серые. И холодные, как свинец. И волосы не все еще порыжели, попадаются седые. – Что делать будем? – спрашивает Маришка. – Задержим до выяснения? – предлагаю. Пашка смотрит удрученно. – За что? Что мы ему ввиним? Вменим, эт самое, в вину? – Значит, будем брать с поличным, – утверждаю я, желудком ощущая растущую пустоту. Пашка не успевает ответить. – Смотрите! – отчаянно шепчет Маришка. Тем не менее, из укрытия выглядываю предельно медленно и осторожно: в общении с краснокожими бдительность не бывает излишней. Шеей чувствую Пашкино дыхание. По аллее, лицом к нам бредет вразвалочку абсолютно лысый тип в сером плаще, собранном складками на плечах. Из-под плаща виднеется линялая синяя майка. Транспонированная запятая на правой груди – товарный знак фирмы «Nike» – наполовину размыта, из-за чего складывается такое впечатление, что с майки долго и старательно пытались вывести не очень приличное слово, и в конце концов вывели, но не бесследно, оставив кое-какие точки над Й. При виде типа в плаще краснокожий мигом утрачивает вялость членов и резво поднимается навстречу, прихватывая с земли дипломат. – Жертва? – предполагаю шепотом. – Непохоже. – Пашка чмокает губами у меня над ухом. – Скорее, сообщник. – Судя по морде? – уточняю. – Ага. Физиономию лысого типа также украшает нездоровый румянец, проступающий заметнее всего на ушах и в том месте, где у нормальных людей растут волосы. И все-таки яркостью окраски скальпированный краснокожий сильно уступает огненноволосому. Быть может, он примкнул к преступному сообществу позже или не по своей воле, а может, заранее раскаивался в содеянном. Дипломат вычерчивает в воздухе широкую дугу, когда рыжеволосый раскрывает объятия. Похлопывания по спине и плечам чередуются с пожиманием загривков, затем грубые мужские ласки уступают место ласковым мужским грубостям. «Что ж ты, сволочь такая, опаздываешь?» – доносится до моего напряженного слуха. Наскоро дообнимавшись, краснокожие поворачиваются в нашу сторону. Мы дружно пятимся в тень и там выстраиваемся гуськом: Сашка за Пашку, Маришка за Сашку, когда они, оживленно обсуждая что-то, проходят мимо. На ходу лысый несколько раз порывается помочь рыжему нести дипломат, цепляясь за единственную ручку, но тот не отпускает. При взгляде сбоку обнаруживается, что у самого лысого на спине висит рюкзак, лямки которого почти незаметны в складках плаща. Быстрым шагом подельники покидают парк и растворяются в полумраке подземного перехода. Мы с Маришкой молча переглядываемся. Смотрим на Пашку в ожидании команды. – За ними, – скрипнув зубами, решает он. Когда мы оказываемся на той стороне, краснокожие уже загружаются в автобус-гармошку с однобуквенным номером. «Избавляются от хвоста!» – доходит до меня. Запрыгиваем в заднюю дверь. Следом успевает протиснуться какая-то («Бедненькая!») бабка с двумя неподъемными сумками и намертво фиксирует ими мои ноги. Руки мои зафиксированы поручнем, и только середина туловища сохраняет за собой парочку степеней свободы, отчего в подпрыгивающем автобусе я, должно быть, похож на струну, вибрирующую под пальцами контрабасиста. Пашка стоит рядом и с тоской смотрит на свисающую с поручня кожаную петлю. Как будто раздумывает, сумеет ли в случае чего просунуть в нее свою муравьиную голову. Он вообще выглядит непривычно бледным – ни кровинки в лице. Ни единой убийственной мысли. – Может, вызовем подкрепление? – говорю. – Нельзя. – Пашка мучительно прикусывает губу. – Нет доказательств. – А когда они кого-нибудь пристрелят? – спрашиваю. – Тогда будет можно? – Можно. – Он кивает и прикладывает клешню к выпуклости на груди, за которой угадываются очертания сотового. – Если, значит, что – там, в памяти под первым номером. Твой позывной «Беркут-эт самое-семь» – запомнишь? |