Онлайн книга «Солярис. Эдем. Непобедимый»
Тогда впервые в истории соляристических исследований раздались голоса, требующие нанесения термоядерных ударов. Это было хуже, чем месть, речь шла об уничтожении того, чего мы не можем понять. В тот момент, когда обсуждалось это предложение, Тсанкен, случайно уцелевший начальник резервной группы Гезе, пригрозил, что взорвет станцию вместе с собой и восемнадцатью оставшимися людьми. И хотя официально никогда не признавалось, что его самоубийственный ультиматум повлиял на результат голосования, можно допустить, что это было именно так. Но времена, когда многолюдные экспедиции посещали планету, прошли. Сама станция – инженерное сооружение такого масштаба, что Земля могла бы им гордиться, если бы не способность океана в течение секунды создавать конструкции в миллионы раз большие, – была сделана в виде диска диаметром двести метров с четырьмя ярусами в центре и с двумя по краю. Она висела на высоте от пятисот до полутора тысяч метров над океаном благодаря гравиторам, приводившимся в движение энергией аннигиляции, и кроме обычной аппаратуры, которой оборудуются все станции и спутники других планет, имела специальные радарные установки, готовые при малейших изменениях состояния поверхности океана включить дополнительную мощность, – как только появлялись первые признаки рождения нового чудовища, стальной диск поднимался в стратосферу. Теперь станция совершенно обезлюдела. С тех пор как автоматы были заперты – по неизвестной мне до сих пор причине – в нижних складах, можно было бродить по коридорам, не встречая никого, как на бесцельно дрейфующем судне, машины которого пережили гибель команды. Когда я поставил на полку девятый том монографии Гезе, мне показалось, что сталь, скрытая слоем пушистого пенопласта, задрожала у меня под ногами. Я замер, но дрожь не повторилась. Библиотека была тщательно изолирована от корпуса, и вибрация могла возникнуть только по одной причине: стартовала какая-то ракета. Эта мысль вернула меня к действительности. Я еще не решил окончательно, выполнить ли мне желание Сарториуса. Если я буду вести себя так, будто полностью одобряю его планы, то в лучшем случае смогу лишь оттянуть кризис; я был почти уверен, что дело дойдет до столкновения, так как решил сделать все возможное, чтобы спасти Хари. Весь вопрос в том, имел ли Сарториус шансы на успех. Его преимущество передо мной было огромным – как физик он знал проблему в десять раз лучше меня, и я мог рассчитывать, как это ни парадоксально, только на сложность задач, которые ставил перед нами океан. В течение следующего часа я корпел над микрофильмами, пытаясь выловить хоть что-нибудь доступное моему пониманию из моря сумасшедшей математики, языком которой разговаривала физика нейтринных процессов. Сначала мне это показалось безнадежным, тем более что дьявольски сложных теорий нейтринного поля было целых пять – верный признак того, что ни одна из них не верна. Однако в конце концов мне удалось найти нечто обнадеживающее. Я переписал некоторые формулы и в этот момент услышал стук. Я быстро подошел к двери и открыл ее, загородив собой щель. В ней показалось блестящее от пота лицо Снаута. Коридор за ним был пуст. – А, это ты, – сказал я, приоткрывая дверь. – Заходи. – Да, это я. Голос его звучал хрипло, под воспаленными глазами висели мешки. На нем был блестящий резиновый антирадиационный фартук на эластичных помочах, из-под фартука выглядывали все те же перепачканные брюки. Его глаза обежали круглый, равномерно освещенный зал и остановились, когда он заметил стоящую около кресла Хари. Мы обменялись быстрым взглядом, я опустил веки; тогда он слегка поклонился, а я, впадая в светский тон, сказал: – Это доктор Снаут, Хари. Снаут, это… моя жена. – Я… малозаметный член экипажа и поэтому… – пауза становилась опасной, – не имел случая познакомиться… Хари усмехнулась и подала ему руку, которую он пожал, как мне показалось, немного обалдело, несколько раз моргнул и застыл, глядя на нее, пока я не взял его за плечи. – Извините, – произнес он тогда, обращаясь к ней. – Я хотел поговорить с тобой, Кельвин… – Разумеется, – ответил я с какой-то великосветской непринужденностью. Все это звучало как низкопробная комедия. Выхода, однако, не было. – Хари, дорогая, не обращай на нас внимания. Мы должны поговорить о наших скучных делах. Я взял Снаута за локоть и провел его к маленьким креслицам в противоположной стороне зала. Хари уселась в кресло, в котором до этого сидел я, но подвинула его так, чтобы, поднимая голову от книжки, видеть нас. – Ну что? – спросил я тихо. – Развелся, – ответил он свистящим шепотом. Возможно, я бы рассмеялся, если бы мне когда-нибудь передали эту историю и такое начало разговора, но на станции чувство юмора у меня было ампутировано. – Со вчерашнего дня я прожил пару лет, Кельвин, – добавил он. – Пару неплохих лет. А ты? – Ничего… – ответил я через мгновение, так как не знал, что говорить. Я любил его, но чувствовал, что сейчас должен его опасаться – вернее, того, с чем он ко мне пришел. – Ничего… – повторил Снаут тем же тоном, что и я. – Даже так?.. – О чем ты? – Я сделал вид, что не понимаю. Он прищурил налитые кровью глаза и, наклонившись ко мне так, что я почувствовал на лице тепло его дыхания, зашептал: – Мы увязаем, Кельвин. С Сарториусом я уже не могу связаться, знаю только то, что написал тебе. Он сказал мне это после нашей маленькой конференции… – Он выключил видеофон? – Нет. У него там короткое замыкание. Кажется, он сделал это нарочно или… – Снаут резко опустил кулак, будто разбивал что-то. Я смотрел на него молча. – Кельвин, я пришел, потому что… – Он не закончил фразу. – Что ты собираешься делать? – Ты об этом письме? – ответил я медленно. – Я могу это сделать, не вижу повода для отказа, собственно, для того здесь и сижу, хотел разобраться… – Нет, – прервал он. – Не об этом… – Нет? – переспросил я, изображая удивление. – Слушаю. – Сарториус, – буркнул он после недолгого молчания. – Ему кажется, что он нашел путь… вот… Он не спускал с меня глаз. Я сидел спокойно, стараясь придать лицу безразличное выражение. – Во-первых, та история с рентгеном. То, что делал с ним Гибарян, помнишь? Возможна некоторая модификация… – Какая? – Мы посылали просто пучок лучей в океан и модулировали только их напряжение по разным законам. – Да, я знаю об этом. Нилин уже ставил подобные опыты. И огромное количество других. – Верно. Но они применяли мягкое излучение. А у нас было жесткое, мы всаживали в океан все, что имели, всю мощность. – Это может привести к неприятным последствиям, – заметил я. – Нарушение Конвенции Четырех и ООН. – Кельвин… не прикидывайся. Ведь теперь это не имеет никакого значения. Гибаряна нет в живых. |