Онлайн книга «Весь апрель никому не верь»
|
– Ври больше, – притворно зевнул Гена. Наклонившись к сестре, Вадим прошипел: – Что, натрепала, как Маринка замерзла? Федора отвернулась. Впрочем, ответа братец, кажется, и не ожидал. – Родственный разговор у нас тут назрел, – хмуро известил он. – Отлагательств не терпит. Во дворе пока погуляйте… – Пожалуйста, – подсказал Матвей, стараясь не обнаружить, как его трясет от желания преподать родственничкам Федоры совсем другой урок вежливости. – Мы еще не приценились к картинам, – предупредил Робик. – Успеете, – осклабился Гена. – Покурите, развейтесь. – Может, ребенку лучше выйти с нами? Федора ответила безжизненной полуулыбкой. Выйдя за дверь сенцев, девочка приложила пальчик к губам, и Матвей нагнулся. – Они плохие, – шепнула Анюта. – Всегда ругаются. – А часто приходят? – Нет, но сильно-сильно ругаются. Если они начнут бить тетю Дору, вы ее спасете? – Спасем, – пообещал он, холодея. Робик присвистнул: – Глянь-ка, на чем обормоты прикатили! На обочине у ограды, задрав над песочной насыпью могучий корпус капота, возвышался заляпанный грязью «Лендровер». В машине кто-то сидел. Брызги жидкой глины сплошь покрыли и «Шкоду». Матвей сунулся было в кабину за тряпкой, чтобы вытереть хотя бы номер, и вдруг Анюта потянула за подол куртки: – Дядя, дядя, они там кричат на тетю Дору! Глаза девочки от страха стали прозрачными, как черные алмазы. Матвей подсадил ее в машину: – Побудь тут, ладно? Друзья рванулись в избушку, и вовремя: гаврики прижали Федору в угол. На щеках ее рдел румянец стыда и отчаяния. – Чё надо?! – рявкнул Вадим, обернув к гостям свирепое рыло. Матвей отшвырнул задохлика Гену: – А вам что нужно от нее? – У нас свои счеты, – толстяк растопырил пальцы и, набычась, пошел на Матвея. – Мы в собственный дом пришли, сечешь? Она здесь на птичьих правах… – Вы на тех же правах живете в ее доме! Под брылями Вадима заиграли трудовые желваки, наевшие ему бесполезную к драке мясную категорию. Донесся застарелый перегар. Матвей отклонился, и чашка, запущенная в его голову блатарем, разбилась о косяк окна. – Они все знают, Дорка нажаловалась! – заголосил Гена, цапнув со стола тупой нож для масла. Хватать в критической обстановке что под руку попадется было, видимо, в манере истеричного зэка. – Мне надоело, – сказал Матвей. Вполсилы, но с великим наслаждением всадив кулак в рыхлый подбородок толстяка, он периферийным зрением уловил молниеносный полет, вернее, вылет ножа: Робик пинком вышиб его из руки Гены. Вадим попятился и, сметя табурет, с грохотом рухнул в угол, Федора еле успела отпрыгнуть. – Дрянь! Ты поплатишься! – заметался Гена, вцепившись в кочергу. Трусливые глазки заполошно бегали, острый кадык ходуном ходил на курьей шее. Робик выдернул смешное оружие и швырнул за печь. – Закройте рот, херр Геннадий, не то я вырву ваш поганый язык. Вслепую молотя воздух кулаками, Вадим встал, и Матвей завернул ему локти назад. Мышцы толстяка напряглись, но мешали сало и сбившееся дыхание. Между хриплой вентиляцией перегара он умудрялся взмыкивать. – Пожалуйста, не повредите херру Вадиму локтевые суставы, Михаил Васильевич, – сказал Робик. – Спасибо, я постараюсь, Роберт Альбертович. Они были вежливы. – Анюта, пока нельзя! – крикнул Матвей, когда кто-то постучал в дверь, и на всякий случай отпустил плененные локти Вадима… Через порог ступили двое мужчин – настоящие господа, чей высокий социальный статус не вызывал сомнений. Оценив спортивную фигуру и холеное лицо первого из вошедших, Матвей понял, что именно на таких людях кончилась цивилизация и началась эра потребления. Финансовые возможности этого человека наверняка превосходили доходы рыночного хозяина Федоры многократным числом олимпийских колец. Второй был в очках, с длинным носом. Хрящеватые ноздри обоняли воздух брезгливо и мелко – очевидно, дорогостоящая канцелярская крыса. Под мышкой очкастый держал черную кожаную папку. – Что здесь происходит? – осведомился первый, испуская волны элитного парфюма. – Вадим Юрьевич, вы обещали, что разговор продлится не дольше трех минут. Мы ждали восемнадцать. Багровый и потный, будто опрысканный водой, толстяк принялся пространно оправдываться. Вытянув шею к Федоре, блатарь прошелестел: – Говорили тебе – Поливанов нотариуса привез! Сосед, понял Матвей. Владелец английского замка собственной вип-персоной. Поливанов обратился к нему: – Как нам сообщили, целью вашего визита была покупка картин, так что же заставило вас вмешаться в чужую полемику? – Ваши парламентарии выказали непочтение к даме. – Ай-яй-яй, – делец покачал головой, смягчив надменность глаз улыбчивой рекламой зубной пасты. – Не могли бы вы ненадолго нас оставить? Нам необходимо побеседовать с дамой тет-а-тет. При мне, уверяю вас, с ней ничего плохого не случится. Буквально через пять минут вы снова приступите к вашей эстетической миссии. Пять минут, пять минут! Он, кажется, очень дорожил временем. В отличие от Матвея. Матвей не мог покинуть Федору с ребенком, не разобравшись в неожиданных загадках. Гена засуетился, угодливо подсовывая стулья под барственные седалища. – Спасибо, – проговорил нотариус и выложил на стол какие-то бумаги из папки. Рекламную улыбку Поливанова подпортила легкая досада. – Господа, прошу вас, – махнул он на дверь рукой. В смысле «пошли вон». Матвей демонстративно опустился на табурет и закинул ногу на ногу. – В данные пять минут мы представляем интересы дамы. Студенистые брыли Вадима затрепетали: – Ах ты, су… Поливанов саркастически поднял брови: – Простите, с кем имею честь? Матвей назвался, очень надеясь, что и этому, из калашного ряда, не известны имена Кукрыниксов. – И-и?.. – И друг Федоры Юрьевны. – Да ты чё врешь, бля! – вскинулся Гена. – Федора Юрьевна! – не выдержал нотариус. – Вы согласны подписать отказ от доли наследства? Она не успела ответить: зашла Анюта и робко встала у двери. Федора протянула к девочке руки. Поливанов внезапно полыхнул глазами. Не человек, а кот, следящий за рыбкой в аквариуме… – О-о, какая прелестная малышка! |