Онлайн книга «Сплошная лебедянь!»
|
И он вдруг наклонился к ней и расцеловал в обе щеки! – Ты прелесть, Яська! На Малой Морской было уже не так холодно. Он крепко держал ее под руку. – А я в школе был в тебя влюблен. – Недолго. Потом переключился на Ленку Дубровскую. – Да ну… Она сперва мне понравилась, но оказалась такой глупой фифой… А ты уже закрутила с Виталькой Гейко. – Господи, Борька, как сейчас все это смешно… – Да уж! Вот мы и пришли. – Ресторан «Гоголь», – прочла вывеску Яся. – Ага, это почти аналог московского «Пушкина», только камернее и здорово дешевле. Их провели в маленький, всего на три столика зал, очень уютный и, главное, теплый! – Тут замечательно готовят оленину! – заметил Борис. – Любишь дичь? – Вообще-то не очень, – соврала Яся, вспомнив, что так и не попробовала оленину на встрече с Верещагиным. – Я лучше рыбу возьму… – А еще тут дивные драники! Ты как насчет драников? – С удовольствием! Драники у нее ни с кем не ассоциировались. – А суп будешь? – О нет! Драники, рыба, и так много… – А я, если ты не против, закажу себе щи! – Я не против, Боренька. Ты что, так оголодал здесь? – Ну, есть такой момент. В рабочие дни поесть нормально не удается, так я в выходные наверстываю. – Борь, ты что, не женат? – Два года как развелся. – А ты вообще кто? – Вообще я нейрохирург. Оперирую и еще преподаю в военно-медицинской академии. – Ух ты, как все серьезно! А я даже не знала, что ты хотел стать врачом. – А я в школе этого вовсе не хотел. Но потом у меня отец тяжело заболел. И я решил пойти в медицинский. Я сейчас подполковник медицинской службы! Вот так, Ясенька! Как же я рад тебя видеть… Ну, а ты? Ты чем занимаешься? – Я филолог, переводчик. – Это как-то кормит? – На данном этапе более или менее… Да нет, нормально. – Ясь, прости, может это бестактно, но я же помню… Как ты с матерью? – Никак! – сухо бросила она. Он понял, что эту тему лучше не трогать. – А почему ты не осталась в Бельгии? – А надоело! Не прижилась я там. – А с мужем развелась? – Формально нет, это канитель, а так да, мы расстались. Борь, а ты про наших хоть что-то знаешь? – Да кое-что… И они заговорили о бывших одноклассниках, учителях. Разговор был оживленный. Но вдруг Борис запнулся, внимательно посмотрел на нее, взял ее руку, поцеловал и тихо спросил: – Скажи, Яська, а у тебя сейчас есть… мужчина? Господи, они что, все одинаковые? – Нет, Боря. А ты что, медсестричками пробавляешься? – Фу ты… Но если честно, да. – Ты бабник? – Да не сказал бы… – Ты хотел предложить мне свои секс-услуги? – Яська, как тебе не стыдно! – огорчился Борис. – Ты такая циничная стала в своей Европе? – Извини, Боря. Я совершенно не хотела тебя обидеть. Прости! – Ты меня не обидела. Ты просто поставила меня на место. И поделом! Нечего сразу лезть с такими вопросами… – В принципе нормальный вопрос, просто недавно один человек… – ее голос невольно дрогнул, – задал мне в точности такой же вопрос, и в том случае это было больно, только и всего! – Я понял. Тебя нужно добиваться… филолог, литературные представления… Что ж, я попробую! – и он весело сверкнул глазами. – Игра стоит свеч! * * * Наступила весна. Теплые блаженные дни перемежались холодами. В Москве вдруг обнаружилась масса цветущей сирени, каштанов, на многих улицах высаживали цветы в ящиках, тюльпаны, нарциссы, анютины глазки. Иван Алексеевич как будто впервые все это видел. Но не вчера же посадили эти высокие каштаны? Семейная жизнь была вполне удобна, хоть особых восторгов и не приносила. Иногда он вспоминал о Ясе, но как-то отстраненно… Это ведь было так мимолетно. Но почему-то не забывалось. Вероятно, я не привык, чтобы от меня убегали. Работы непочатый край, дома все в порядке, ну и слава богу! Однако в какой-то момент он вдруг осознал, что жизнь стала пресной что ли… словно утратила вкус и запах. Как будто его посадили на строгую бессолевую диету. Он начал озираться по сторонам. На канале работало множество красивых, даже восхитительных девушек, но ни одна из них не волновала. А может, это просто старость? – Ваня, что с тобой? – спросил как-то Глеб Витальевич. – А черт его знает. Устал, наверное. – Так возьми недельку и езжай куда-нибудь. Проветрись, отдохни. – Боюсь, не поможет. – Хочешь сказать, что у тебя депрессия? – Депрессия? Вряд ли. Сроду не страдал депрессиями. Но, понимаешь, Глеб, у меня ощущение, что жизнь стала пресной… соли и перца не хватает. – Ни фига себе! На канале столько проблем, нас иной раз так колбасит, а тебе пресно? – Я не о том… – А, понял! Ты просто не привык к семейной жизни, вот в чем дело. А большой любви нет. Я прав? – Может быть… – На свободу тянет? – Да нет, в том-то и беда, что совершенно никуда не тянет. – Тогда вот что… Езжай-ка ты в Стокгольм. Я думал сам поехать, но от тебя, пожалуй, будет больше толку. Хотя… Нет, давай-ка смотаемся вместе. Тогда можем рассчитывать на максимальный эффект в переговорах. Дня за три, вероятно, управимся. Решено. Во вторник летим! Иван обрадовался. – Динуша, собери мне чемодан, мы с Глебом завтра летим в Стокгольм. – Зачем? – У нас переговоры со шведами. – А я? – Что ты? – не понял он. – А почему бы тебе меня не взять? Я никогда не была в Стокгольме. – Об этом не может быть и речи! – отрезал он. – Поездка сугубо деловая, у нас свободной минутки не будет. И вообще, я терпеть не могу мешать личные дела с работой. Всё! Дина удивилась. Он еще ни разу не говорил с ней так жестко. – Поняла! – И не вздумай обижаться! – Ну, это уж мое дело! Я ее совершенно не люблю, вот в чем дело, вдруг осенило его. Вот откуда это ощущение бессолевой диеты… Но что же делать? Мне ведь абсолютно не к чему придраться… Да ладно, видно просто еще не стерпелось, не слюбилось. А со временем и стерпится и слюбится… |