Книга Третий Храм Колумба, страница 46. Автор книги Стив Берри

И правильно сделал.

Среди прочего, они с Роу договорились, что его человек не пострадает.

При обычных обстоятельствах Саймон мог бы и не выполнить свое обещание, но Бене рассказал, что нашел на Ямайке могилу еще одного левита, кривой «Х» и документы, которые могут указать путь к исчезнувшему руднику. Захария считал, что должен оставить все пути открытыми.

По крайней мере пока.

Компьютер ожил, и на мониторе появилось лицо.

Мужчина среднего возраста с бородой и длинными бачками.

– Как обстоят дела в Израиле, друг мой? – спросил Захария.

– Еще один день переговоров. Наконец мы близки к заключению настоящего мира.

Австриец знал, как это происходит.

– Что мы отдаем? – задал он новый вопрос.

– Захария, нет ничего плохого в том, чтобы вести переговоры с противником.

– Если только ты не начинаешь уступать.

– Этого я не могу обещать. Вчера Кнессет обсуждал новые уступки. Соединенные Штаты на нас давят. Больше, чем когда-либо прежде. Они хотят увидеть встречное движение с нашей стороны. Серьезное движение. Мы пытаемся затянуть переговоры, но в конце концов нам придется сдаться.

Собеседник Саймона возглавлял одну из шести мелких израильских партий, политические взгляды которых разнились от крайне реформаторского подхода до ортодоксального. Он являлся центристом – вот почему Захария имел с ним дело. Обычно Захария игнорировал все шесть партий, но израильский парламент был разделен на враждебные группировки, в нем постоянно возникали и распадались коалиции, и каждый голос имел значение.

– Из Америки к нам поступают миллиарды долларов, – продолжал бородатый мужчина. – Конечно, некоторое время их можно игнорировать, но так не будет продолжаться бесконечно. Это реальность. Идут разговоры о том, чтобы убрать колючую проволоку на границе. Многие считают, что время пришло.

Физический барьер длиной в семьсот шестьдесят километров определял границу между Израилем и Палестиной. По большей части он состоял из трех рядов колючей проволоки, а те участки, которые проходили через города, представляли собой бетонные стены. По всей длине стен имелись посты и ворота, позволявшие переходить с одной стороны на другую. Идея состояла в том, чтобы определить границу и предотвратить атаки террористов с обеих сторон, и барьер эту функцию выполнял. Его уничтожение казалось немыслимым.

– Но почему эта идея вообще рассматривается? – уточнил австриец.

– Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать.

Нет, совсем не так.

– Правительство находится на последней стадии переговоров, – добавил израильтянин. – Скоро предстоят парламентские выборы. Все понимают, что грядут перемены. Какие, мы пока не знаем, Захария. А неуверенность приводит к компромиссам.

Саймон ненавидел то, что мир встревает во внутренние дела Израиля. Один мировой лидер за другим, в особенности американские президенты, стремились установить в этом регионе мир. Но евреи и арабы сражаются уже много лет, и их противоречия непреодолимы. И никто, кроме самих участников конфликта, не может понять глубины их разногласий.

Захария это понимал.

И собирался действовать.

Однако в его планы не входили уступки.

– Наш враг не хочет мира, – четко сформулировал Саймон свою позицию. – И никогда не хотел. Им интересны лишь наши уступки, ничего больше.

– Подобное мышление и привело к тому, что мы оказались в нынешнем положении, – заметил его собеседник.

Вовсе нет. Виновны в этом были люди вроде человека на экране и другие жители Израиля, которые действительно считают, что переговоры положат конец пятисотлетней вражде.

Идиоты.

Все до единого.

Евреев нужно заставить увидеть истину.

Так и будет.

* * *

Том быстро шагал через площадь перед собором Святого Стефана. Его часы показывали 12.25 дня. Он добрался в Вену с большим запасом времени, поскольку поездка на запад из Братиславы заняла всего сорок минут. Репортер припарковал взятую напрокат машину в нескольких кварталах от собора и теперь смотрел на массивное здание с зазубренной стрелой шпиля, которая вздымалась в лазурное небо. После того как Захария согласился на обмен, Саган решил, что ему потребуется помощь. Когда он сидел в библиотеке Джэксонвилла, ему повезло. Его знакомая из прежних времен по-прежнему работала в «Курьере», одной из самых крупных венских газет. В прежние годы газета выходила только в бумажном виде, а теперь существовала еще и в электронном варианте, и Том узнал имя одного из ответственных редакторов.

Инна Третьякова.

Саган свернул с площади и нашел проход, ведущий в лабиринт узких улиц. Прошло десять лет, но он хорошо помнил их расположение. Этот талант часто ему помогал. Он постоянно забывал имена, но никогда – лица и места. Кафе, которое он искал, когда-то было одним из его любимых, там собирались местные и иностранные репортеры. Том вошел в стеклянную дверь и сразу отыскал глазами фреску на потолке – превосходную оптическую иллюзию. Все остальное тоже почти не изменилось. И Саган сразу узнал лицо в толпе посетителей.

– Инна, ты, как всегда, очаровательна, – сказал он по-английски, подходя к коллеге.

– А ты сохранил свое обаяние.

Ей было около сорока пяти – густые светлые вьющиеся волосы до плеч, лицо с безупречной кожей, светло-голубые глаза… Время пощадило эту женщину, и ее фигура оставалась такой же, как прежде, стройной и изящной. Инна была замужем, и их с Томом связывали лишь дружеские и деловые отношения. Саган позвонил ей из Братиславы, и хотя они не разговаривали много лет, она сразу согласилась с ним встретиться.

– Мне нужна услуга, Инна, – сказал он теперь. – Я ужасно тороплюсь, у меня возникли трудности, но я надеюсь, что ты сможешь мне помочь.

– Ты всегда торопишься, Томас. – Третьякова была одним из немногих людей, кто так его называл.

– У моей дочери возникли неприятности здесь, в Вене, и я должен ей помочь. А для этого мне потребуется твое участие.

– Как твои дела? – спросила вместо ответа женщина.

Саган позволил ей сменить тему, потому что она искренне хотела знать.

– Не слишком хорошо, Инна, – признался он. – Но я сам виноват.

– Ты был лучшим репортером из всех, кого я знала, – сказала Третьякова. – Мне хотелось тебе это сказать после всего, что случилось, но я не смогла тебя найти.

– Я вроде как исчез. Жил уединенно.

– Наверное, это не очень хорошо. У тебя есть друзья, Томас. Люди, которые тебя уважают и которые никогда не верили в то, что про тебя писали и говорили.

Том оценил ее преданность. Однако лишь немногие из друзей пришли к нему на помощь, когда он в них нуждался.